Это мало – построить парами,
По штанине распушить канты.
Все совдепы не сдвинут армии,
Если марш не дадут музыканты!

В. Маяковский

Ирина Царева

ВАЛЕРИЙ ХАЛИЛОВ И ЕГО ВРЕМЯ
в лицах, событиях, воспоминаниях..

Написать очерк характерного лица – дело очень трудное....
Это обязывает каждого, не стыдясь неуменья,
правдиво и просто записать или рассказать
все, что выпало на его долю слышать, узнать,
а тем более лично запечатлеть о ком-либо из больших людей.

А.Н. Лесков

В.М. Халилов: «Мне как человеку, воспитанному в советское время,
многое дорого и близко из той эпохи. Но я понимаю суть происходящего и дорожу тем, что было тогда, и тем, что есть сегодня. Знаете, тяжёлыми бывают не времена, а люди. Земля какая была под ногами, такая и есть. Я счастлив от того, что жил в советское время и живу сегодня».

И вот сегодня вы держите в руках эту книгу. Это и радостно, и горько. Радостно от того, что читая, невозможно не почувствовать себя причастными к исторически значимым событиям музыкального искусства. А горько от того, что самого героя уже нет с нами.

Все статьи, очерки и записи насыщены интереснейшими биографическими фактами, характеризующими те или иные черты творческой индивидуальности В.М. Халилова. Даже описание повседневных эпизодов во многом обусловлено прежде всего стремлением выявить глубину его личности, интеллектуальную наполненность его жизни. Это не столько воспоминания его современников, сколько описание впечатлений и живых ощущений его присутствия.... Рассказы эти – это фиксации и моего эмоционального состояния.

Книга состоит из нескольких глав, посвящённых местам и людям. Главы расставлены в определенной хронологии. Но она иногда сбивается. От этого получилась история о взрослении нескольких поколений, встречах с умопомрачительными людьми, о расставании, потерях и смерти.

Надеюсь, мой труд вызовет интерес не только у тех, кто хорошо знал его лично и работал с ним много лет, но и у широкого круга читателей. Также полагаю, что на неё обратит внимание молодое поколение музыкантов, для кого жизнь и творчество Валерия Михайловича будет служить вдохновляющим примером служения своему делу.

Глава 1
И. Царева

50 тамбовских лет Валерия Халилова

Конечно, никто из нас сам себе не выбирает имя, это делают обычно мама и папа. Однако, выбор имени нередко имеет какой-то тайный, почти магический смысл, предопределяя что-то важное в судьбе человека.

По утверждению астрологов, те люди, у которых имя и фамилия гармонично сочетаются, являются более удачливыми на жизненном пути. В этой связи мне показалось интересным сравнить, насколько это утверждение верно в случае Валерия Михайловича. Ведь как говорится: «Как корабль назовешь, так он и поплывет».

Специалистами Центра исследований «Анализ Фамилии» были опубликованы интересные факты из истории возникновения фамилии Халилов. Они отмечают, что эта фамилия «принадлежит к распространенному в России типу семейных именований тюркского происхождения». К числу молодых семейных именований тюркского происхождения относится и фамилия Халилов. Она восходит к имени предка Халил. В переводе с тюркского языка это имя означает «верный друг», «праведный», «любимец Аллаха».

На сайте onomastikon.ruwroishogdenie-familii-halilov.htm приводится такая информация: «По другим источникам фамилия Халилов относится к разряду не распространенной на территории России и стран ближнего зарубежья. В древних документах жители с этой фамилией были известными деятелями из русского муромского мещанства в XVII-ХVIII веках, имевшие почтенную царскую привилегию. Изначальные упоминания фамилии можно увидеть в списке переписи Всея Руси в пору Иоана Грозного. У царя хранился особый реестр уважаемых и красивых фамилий, которые давались приближенным только в случае особых заслуг или поощрения. Поэтому настоящая фамилия пронесла собственное начальное значение и является уникальной».

Сам Валерий Михайлович на вопрос — откуда такая фамилия у русского человека? — отвечал: «Трудно сказать. Может быть, среди далеких предков были тюрки, татары или арабы, или прозвище почему-то такое прилипло… Фамилия вроде бы татарская, хотя я встречал таджиков с такой же фамилией. А в Израиле мне сказал один музыкант, что на иврите "халиль" означает "флейта", а по-арабски — "труба". Если это так, получается, фамилия даже определила и нашу семейную профессию».

Само имя «Валерий» связывают с древними римскими именами патри­цианского происхождения «Валериан» и «Валериус», то есть некто бодрый, сильный физически и духовно. За Валерием всегда стоит невероятная сила духа, любовь к жизни, вера в себя и свои возможности. Человек с этим именем находит положительные черты в самой безнадежной ситуации, успокаивая окружающих и убеждая их в том, что все будет хорошо. Несмотря на все волевые качества, на то, что этот человек часто добивается высот и весомого положения в обществе, многие продолжают сокращенно звать его Валерой, поражаясь порой его импульсивным поступкам и стран­ным решениям.

В характере Валерия отмечаются такие качества, как настойчивость, поря­дочность, принципиальность, серьёзность. С ним не пропадет ни один коллектив: Валерий может с легкостью взять на себя роль вожака, не боится препятствий, идет к своей цели быстро и уверенно. Целеустремленность, верность своему окружению, стремление побеждать во всем — те черты, которые ценят в нём окружающие люди. Валерий может стать талантливым руководителем, он способен без особых уговоров повести за собой коллектив. Основной круг интересов — наука и творчество. Валерий постоянно развивает свой интеллект, насыщаясь литературой. Для него свойственно непрерывно искать себя, а с нелюбимой работой он точно не смирится. Направив силы в нужное русло, Валерий может добиться поразительных высот и построить отличную карьеру.

Мудрость приходит к нам от наших родителей, бабушек и дедушек. Просто ты вспоминаешь и начинаешь понимать это со временем. Главное, не забыть передать её своим детям и внукам, как ценность, переходящую из рода в род.

Наша память имеет свойство хранить далеко не все события, встречи, впечатления, происходившие с нами в прошлом. Многое, ранее казавшееся значимым, стирается, становится еле различимым силуэтом. Но есть люди, воспоминания о которых бережно хранятся в памяти всю жизнь. Человеческая память должна быть долгой и благодарной. Но как можно помнить о большом, не зная своего малого.

Валерий Михайлович Халилов родился 30 января 1952 года в городе Термез Узбекской ССР в семье военного дирижёра Михаила Николаевича Халилова и его жены Клавдии Васильевны Виноградовой (Дмитриевой).

Все родственники Валерия Михайловича по линии мамы родом из маленькой деревеньки во Владимирской области с небольшим количеством домов и милым названием Новинки. Расположена она вдоль берега реки Малый Шередарь. До начала XX века на реке между соседними деревнями Новинки и Горки стояла небольшая плотина и речная мельница. В советское время в деревне находилась животноводческая ферма, и численность населения в 1926 году доходила до 144 человек. Сейчас же в ней живут большей частью дачники из ближайших городов.

Фотографии из семейного архива Халиловых. С каким волнением держу я их в руках! Это не просто чёрно-белые снимки, а целая родовая история. В них больше чем просто застывший очередной кадр из жизни, в них есть и чувства, и настроение, и атмосфера того времени. Пожелтевшие, местами разорванные, они соединяют прошлое этой семьи с настоящим и во многом определяют будущее.

Здесь же в начале XX века родились бабушка Пелагея Сергеевна Маркова и дедушка Василий Ефимович Дмитриев. В их свидетельствах о рождении сделана запись: «Пелагея Сергеевна Маркова, дата рождения 27 сентября 1902г, Василий Ефимович Дмитриев, дата рождения 23 февраля 1889г. Место рождения Деревня Новинки, Киржачский район, Ивановской области».

Вспоминает сестра Валерия Михайловича Людмила: «Наш дедушка Василий Ефимович Дмитриев был краснодеревщик. И вообще, все деревни как-то распределились по ремёслам: в Хмелеве делали бочки, а у нас краснодеревщики жили. И когда стали переезжать в Москву в поисках работы, то переезжали артелями. А в деревнях оставались жёны».

Краевед, почётный житель Киржача Сергей Алексеевич Кротов
в своей книге пишет: «Киржачские и Покровские плотники,
которых называли аргунами, обрабатывали дерево в необычном,
только им присущем стиле. Их ремесло укоренилось в 18-19 веках на небольшой территории вокруг села Аргуново. Эта территория вмещала в себя 500 деревень, где строгие деды с малых лет приучали детей чувствовать силу дерева. ....Аргуны делились по специализации: одни бригады заготавливали древесину, другие делали срубы домов, третьи специализировались на украшении мебели, четвёртые – на сборе резных паркетов. ...О степени даровитости аргунов и достатке заказчика судили прежде всего по изысканности и точности деревянного узора на фасаде жилища. Особым изяществом фасадный украшений в 19 веке отличались особняки в центре города Киржач и Пиокрово, избы разбогатевших крестьян в деревнях Финеево, Старово, Санино, Илейкино, Никифорово и др»

Семьи Дмитриевых и Марковых состояли в одной артели краснодеревщиков и были уважаемы и востребованы. Из поколения в поколение они передавали мастерство работы с древесиной. Но были они не просто столяры - они хорошо разбирались в породах дерева, умели выполнять отделочные работы, имели художественный взгляд и вкус. А, главное, любили своё дело и много трудились. До сих пор в деревенском доме Халиловых сохранился диван, изготовленный дедушкой Василием Ефимовичем. А у Людмилы Михайловны на кухне с тех далёких времён стоят комод и буфет. А ещё много у семьи осталось небольших поделок, сделанных руками уже Валерия Михайловича. Может быть, эта любовь к дереву и мастерству и досталась ему от его предков.

В семье Дмитриевых было четверо детей – Пелагея (будущая бабушка Валерия Михайловича), её сестра, которая умерла в младенчестве, и два брата - Семён и Василий.

В довоенное время жизнь простых людей не отличалась благополучием и жизненным разнообразием, но, несмотря на все тяготы и невзгоды, они умели радоваться, добивались успехов, растили и воспитывали детей.

***

Трагедия военных событий не обошла стороной семью Дмитриевых. Дедушка Валерия Михайловича, Василий Ефимович, будучи солдатом, попал в окружение. Потом, когда его отряд вышел из окружения, их долго проверяли – враги или нет. Когда пришли к выводу, что не враги, начали лечить. Но у него уже развилась гангрена, и ему отняли ногу по бедро. Умер он дома от ран.

Брат Пелагеи Сергеевны, Василий Сергеевич, был лётчиком. В 1942 году семья получила письмо от его друзей с фронта. (Ленинградская область, Нижняя Ладога) В семейном архиве сохранилось это письмо: «30 марта 1942 года от пули проклятой фашисткой погиб ваш любимый брат, наш друг Василий Сергеевич Марков. Он умер на боевом посту при исполнении боевого задания командования, смертью храбрых. Василий Сергеевич был смелым, дерзким, бесстрашным Сталинским Соколом. Он уничтожал фашистскую гадину, как это подобает члену Великой Партии Ленина - Сталина. От пуль его Ястребка погибло несколько сот бандитов, вторгшихся на нашу Родину. Им сбито два чёрных фашистских коршуна... Боевой коллектив, где работал Василий Сергеевич, поклялся отомстить, и он мстит фашистским извергам за своего друга, Вашего брата. Светлая память о нашем друге будет вечно жить в наших сердцах. Его имя записано в историю борцов за свободу и независимость нашей отчизны. Пелагея Сергеевна! Война — есть война. Горе мы разделяем вместе. Лучшим ответом - это мстить, жестоко мстить до полного уничтожения врага и скоро придёт то время, когда наша Родина будет полностью очищена от озверелой банды....».

За героизм, личное мужество и совершенные подвиги Василий Сергеевич был награждён двумя боевыми орденами Союза ССР – орденом Красного Знамени и орденом Красной звезды.

Можно только догадываться, совпадение ли это, но именно в этом же 1942 году мама Валерия Михайловича, Клавдия Васильевна, ушла добровольцем на фронт, приписав себе недостающие годы. Всю войну до 1945 года она прошла старшей радиотелеграфисткой.

А в 1985 году Клавдия Васильевна Виноградова была награждена Орденом Отечественной войны II степени. Этого ордена удостаивались военнослужащие, способствовавшие успеху боевых операций советских войск за храбрость, стойкость и мужество.

***
Я с детства с отцом мотался по гарнизонам.
Ощущение казармы во мне живо и сегодня —
я вкусил его в полной мере...

В. Халилов

Отец Валерия Михайловича, Михаил Николаевич Халилов, родился 2 мая 1925 года в Намангане. Там Миша Халилов начал помимо школы обучаться игре на трубе в духовом самодеятельном оркестре. Руководил оркестром Николай Александрович Яковлев. Потом Миша окончил педагогический техникум имени Сталина, при котором тоже был духовой оркестр.

Вскоре Михаил Халилов уезжает в Ташкент в школу музыкальных воспитанников. Об этом эпизоде Валерий Михайлович вспоминал: «Папа в детстве играл на трубе, и ему, как очень способному мальчику, посоветовали туда поехать, и он сразу поступил. Это была редкая и очень xopошая школа, многие известные военные музыканты там начинали свое профессиональное образование».

Через некоторое время меня заинтересовал текст, размещённый в фейсбуке о Peспубликанском специализированном Академическом лицее музыки и искусств Ташкента: «Свой 70-летний юбилей отмечал Республиканский специализированный Академический лицей музыки и искусств, у которого, как и у аналогичны учебных заведений, есть своя история. Поначалу это была школа-интернат военных музыкантских воспитанников, основанная в Ташкенте в далёком 1944 году. Спустя 12 лет, в 1956 году, она была переименована в Республиканскую школу-интернат, а в 2011 году на её базе был создан Республиканский Специализированный Академический лицей музыки и искусств». Судя по этой публикации год рождения «Школы военно-музыкантских воспитанников Красной Армии» в Ташкенте – 1944! Видимо, сюда был направлен мальчик Миша Халилов (отец Валерия Халилова) в годы войны? Кстати, первые музыкантские школы были открыты в Ташкенте и Петрограде в 1918г. Но ташкентская скоро закрылась. Школы эти вновь стали открывать для музыкально-одарённых сирот в 1937г. Война внесла свои коррективы. Многих из осиротевших мальчишек просто спасли и вывели в люди эти школы. Первая Московская — в Коканде. Вторая Московская — в Намангане. Ростовская - в Андижане. И все они набирали учеников!»

Это совпадало с воспоминаниями Валерия Михайловича о своём отце: «Во время войны десять лучших мальчиков отобрали из Ташкентской школы и направили в Москву для формирования первой школы военно-музыкантских воспитанников. Там он проучился два года и в 1947 году поступил в Московский институт военных дирижёров».

Во время учёбы на факультете Михаил Николаевич познакомился с Клавдией Васильевной, своей будущей женой, которая работала там делопроизводителем. Впоследствии мама рассказывала детям, как состоялась это встреча, которая стала выбором всей жизни. «Отец в тот день был дежурным по КПП, ну и, естественно, не терял времени зря – дирижировал по партитуре. Подходя к КПП, я загадала: если заденет меня дирижёрской палочкой, то... И вот уже мимо прошла почти, как услышала вдруг команду: «Стоять!» и почувствовала, как дирижёрская палочка опустилась на плечо. То есть это было даже не случайное «задевание», а целенаправленная атака»..

После окончания института дирижёров в 1951 году Михаилу Николаевичу предлагали продолжить службу в группе советских войск в Германии. Но он принял решение вернуться в Среднюю Азию в ТУРКВо, потому что хорошо был знаком с этим регионом.

***

По мере того, как продвигалась моя работа, неожиданно встречались люди, судьба которых была тем или иным образом связана с семьей Халиловых. Одним из таких совершенно замечательных и уникальных людей оказался Умид Саддыкович Губаев. Военный дирижёр, участник Парада Победы на Красной площади, полковник в отставке. Человек с большой и интересной жизнью. Сейчас он живёт в Армавире, является членом городского Совета ветеранов, председателем комитета содействия горвоенкомату, активистом военно-патриотического воспитания молодежи. Удостоен многих наград и почетных грамот. Как он сам говорит: «и здесь хватает работы 91-летнему отставнику».

Однокурсник, сослуживец и друг Михаила Николаевича Халилова. Их юность прошла вместе сначала на факультете военных дирижёров, а потом на службе в Средней Азии. Удивительно, ему сейчас более 90 лет, а он прекрасно помнит многие эпизоды того времени в деталях. Я лично познакомилась с ним в Москве на вечере памяти Валерия Михайловича, и он тут же согласился поделиться своими воспоминаниями. Они написаны ярко, выразительно, с большой любовью к своему другу и его семье. Получив разрешение автора, я привожу их без сокращения.

У. С. Губаев

«Моя жизнь в Термезе и после»

Моя совместная служба с Михаилом Халиловым

Город Термез оставил в моей жизни и в моём сердце глубокий след. Как могло случиться, что этот маленький городок, далеко не комфортабельный и даже лишенный обычных житейских условий, после таких городов, как Андижан, Фергана, Ош и Москва, смог пленить меня?

А было это так: после окончания учебы в Институте военных дирижёров (военного факультета Московской консерватории им. П.И. Чайковского) я и мой друг Михаил Халилов, в соответствии с нашей просьбой, были направлены в распоряжение Краснознаменного Туркестанского военного округа. Наш однокурсник Яша Баталов был направлен сразу же в Ташкентскую военно-музыкальную школу воспитанников Советской Армии педагогом по классу тубы.

Шумно и весело отгуляв свой отпуск, посетив своих родственников и друзей в Ташкенте, Фергане, Андижане и Оше, я пошел в штаб военного округа в Ташкенте к начальнику военно-оркестровой службы подполковнику Мельниченко за получением своей первой служебной должности. Надо было видеть этого маленького, стройного, подтянутого младшего лейтенанта, идущего по улицам Ташкента навстречу своей судьбе. И вот я у начальника и, подойдя к нему четким строевым шагом, докладываю: «Товарищ подполковник, младший лейтенант Губаев прибыл в Ваше распоряжение за получением должности». И каково же было моё разочарование, когда я встретил суровый взгляд моего нового начальника! И куда делось моё радужное настроение! Солнечный день, улыбки прохожих – всё кануло в небытие. А он, глядя на меня, четко произнося каждую фразу, выговаривал мне:

– Какой позор! И Вы, офицер Сталинского офицерского корпуса, выпускник Института военных дирижёров, отличник учебы, и просите женщину, пусть даже Народную артистку СССР, лауреата Сталинской премии Халиму Насырову, ходатайствовать перед командующим военного округа генералом армии Петровым И.Е., чтоб он распорядился оставить Вас в Ташкенте! Так?!

– Нет! – ответил я. – Я никого об этом не просил! Это, возможно, инициатива моих родственников! Я готов служить с честью там, куда пошлёт меня моя Родина!

– Вот это по-нашему, по-офицерски! – воскликнул он и добавил. – Могу ли я доложить командующему, что Вы согласны ехать в Термез на год, а потом, через год, переведём Вас в Ташкент?

– В Термез – да! А в Ташкент – на Ваше усмотрение – сказал я и отдал честь.

– Кстати, – сказал он, – Миша Халилов, Ваш друг, уже в Термезе, и он просил меня направить Вас тоже в Термез в одну и ту же воинскую часть. Так что дерзайте там вдвоём!

Через три часа мне вручили приказ о моём назначении дирижёром в 1193-й Двинский стрелковый полк и железнодорожные проездные документы до города Термез. И вот я под стук вагонных колёс и звон цепных буферов еду в неизвестность в глубоком раздумье, предугадывая своё будущее. Единственная мысль о том, что там Михаил, как-то успокаивала меня. А то, что среди воинов-туркестанцев бытовала притча «Зачем Бог создал Ад, если есть Кушка, Термез и Кизил-Арват!», беспокоила меня меньше всего. За окном мелькали неизвестные мне города, поселки, пейзажи, а рядом сидел молодой человек в военной гимнастерке с расстегнутым воротом, без подворотничка и неаккуратно подпоясанный солдатским ремнём. Разговорились. Он, оказывается, окончил мединститут и получил назначение в воинскую часть на должность военного врача, но воинское звание получит после приказа по части.

К вечеру следующего дня мы приехали в Термез. Небольшой темный вокзал, с плохо освещенной привокзальной площадью – так встретила меня моя действительность. Уже темнело, но на площади не было никакого транспорта: ни такси, ни автобуса, ни даже таратайки с какой-нибудь клячей, и только в стороне стоял старый грузовик, водитель которого согласился довести меня до города, а это где-то три километра за три рубля. Забросив свой офицерский чемодан в кузов машины, я сел рядом с шофёром, и мы рванулись в вечернюю темноту по дороге, уложенной камнями. Вскоре мы подъехали к крепостной стене, машина уперлась в узкие ворота, называемые «Северными», от ворот уходила вправо, во тьму, другая дорога, а вдоль неё справа ютились домики так называемого Шанхайстроя или Китай-города. Постовой милиционер, проверив мои документы, сказал, что моя часть расположена напротив городского парка. Как только мы пересекли Северные ворота – настроение мое стало резко улучшаться, потому что мы въехали на освещенную прямую улицу, хоть и уложенную камнем, но широкую. Справа располагались воинские казармы, а слева – кирпичные дома. Но самое главное было то, что из парка доносились звуки вальса, исполняемые духовым оркестром.

Я был в восторге и с приподнятым настроением вошел на контрольно-пропускной пункт части, где и был встречен старшим лейтенантом, дежурившим на КПП. Узнав, что я дирижёр, он воскликнул: «Вот это здорово! А то наш год как умер. Ну и че-ло-век он был!! Пел, плясал, здорово играл на баяне, а как рассказывал анекдоты –умрёшь от хохота! А как п-и-и-и-л!! Особенно с батей (командиром полка). Ну, в общем, молодцом был! Ну ладно, а пока дуй в парк – там твой оркестр, а когда вернёшься, подумаем о твоем ночлеге».

Я, не обладая перечисленными качествами своего предшественника, оставив свой чемодан на КПП, отправился в парк навстречу своей судьбе. Как только я вошел в ворота городского парка имени Максима Горького, то тотчас же утонул в гуле гуляющих пар, которые ходили взад и вперёд по аллее, освещенной разноцветными лампочками. Из динамиков, прикреплённых к столбам, звучала классическая музыка. Всюду вокруг говор, смех, девушки и молодые дамы средних лет, кавалеры, и все они по случаю воскресного вечера в своих праздничных нарядах. А если ещё прибавить ко всему этому звуки какого-то фильма, доносившиеся из летнего кинотеатра, который располагался сразу же справа от входа в парк, запахи шашлыка и ещё каких-то восточных блюд, радостный шум толпы отдыхающих людей, звучащую вокруг музыку, то всё это создавало какую-то неописуемую вокруг ауру.

В глубине парка находился круг, так же наполненный гуляющими парами, а слева – танцевальная площадка с танцующей молодёжью и с моим теперь оркестром. Я прошел на танцплощадку и, дождавшись конца игры, подошел к музыкантам и представился. Все музыканты заволновались, проявили чувства радости, а сидевший с кларнетом старшина встал, подошел ко мне и представился: «Я старшина оркестра, временно исполняющий обязанности дирижёра, старшина сверхсрочной службы Гладков Дмитрий Андреевич и от имени личного состава оркестра поздравляю Вас с прибытием в Термез на должность дирижёра, теперь Вашего, оркестра. Я поблагодарил его за теплый приём и сказал, что дождусь конца танцевального вечера, с тем чтобы он помог мне решить кое-какие мои бытовые вопросы.

Где-то около 12 часов ночи я и Гладков подошли к гостинице «Интурист», которая располагалась на углу улиц Советская и Октябрьская в небольшом одноэтажном здании за деревянным палисадником. Это была единственная гостиница в городе без особых бытовых условий. Дежурная гостиницы устроила меня на ночь, сказав, что вопросы на длительное размещение надо решать с заведующей, которая придет утром к 9 часам.

На следующий день, встав рано, я надел свой парадный китель, до блеска начистил свои сапоги и пуговицы и, подтянув на себе ремень и портупею, направился в часть представляться командованию. В части, пройдя все положенные уставом требования, я постучал в дверь кабинета командира полка Маркелова с просьбой разрешения войти, открыв дверь, строевым шагом подошел к нему и, четко вскинув руку к головному убору, доложил:

– Товарищ полковник! Младший лейтенант Губаев прибыл для прохождения дальнейшей службы во вверенный Вам полк на должность военного дирижёра.

– Вот так! Вот так надо представляться! – крикнул он, вскакивая с места и, указывая на меня, обратился к сидящему моему вагонному попутчику. – Ты понял, как надо представляться? А теперь так, – сказал он, обращаясь к сидящему. – В недельный срок лейтенант научит Вас правилам ношения военной формы, строевого шага, отдания чести и правилам обращения военнослужащих друг к другу. До конца обучения в медчасти не появляйтесь, иначе будете предметом насмешек, и потом завоевать авторитет будет очень сложно. А Вам, лейтенант, очень повезло: наш оркестр занимает первое место в округе, и передан ему на вечное хранение переходящий приз – 6 фанфар с флажками. Как устроились? Выпиваете?

– Устроился я хорошо. А вот насчет «выпиваете» – я не пью, – ответил я.

– Но я не знаю непьющих музыкантов, – ответил он, улыбаясь, и добавил. – По любому вопросу, требующему решений, – сразу ко мне. А сейчас идите в клуб к оркестру, завтра я представлю Вас всему полку.

Я, щелкнув каблуками, ответил:

– Слушаюсь! – и вышел навстречу моей новой и интересной жизни.

На следующий день, вечером, я пошел к Михаилу Халилову в 16-й военный городок, который размещался за чертой города в старых артказармах, рядом с 16-й слободой. Он встретил меня в шутливом тоне, разыгрывая меня:

– Почему Вы, многоуважаемый будущий лейтенант, вместо того чтоб в первую очередь представиться гарнизонному военному дирижёру, то есть мне, отрулили к командиру части в полк?! Я, вторя его настроению, ответил:

– Виноват, мой дорогой хозяин, я шел к Вашему Величеству, но мои сапоги-скороходы утянули меня в полковые дебри тройки. (Тройкой называли нашу часть в быту). В будущем я исправлюсь и буду Вам верным слугой! А теперь разрешите мне Вас обнять, мой дорогой друг Миша.

Мы громко засмеялись и крепко-крепко обнялись. Так мы встретились. Говорили долго, планировали будущую совместную творческую работу и договорились о планах, в выполнении которых мы всегда будем помогать друг другу.

Нам очень повезло, так как в нашем распоряжении было четыре полностью укомплектованных штатных оркестра: в трех стрелковых полках и в 920-ом пушечном полку, а также два нештатных – в танковом полку и погранотряде. Гарнизонный сводный оркестр состоял почти из 120 музыкантов. Для начинающих дирижёров это было очень хорошим подспорьем в их работе. А если учесть, что в то время в Термезе не было ни музыкальной школы, ни театра и только в доме пионеров был небольшой духовой оркестр, хор и классы по обучению игре на дойре, рубабе и баяне, а также танцевальный (балетный) кружок, то вполне понятно, что мы стали в городе сразу вроде филармонии, музыкальной школы и концертного коллектива по распространению классической музыки в массы народные. Мы от работы получали удовольствие и втянули в это даже командование дивизии, руководство Дома офицеров, горком и обком комсомола, партийные и советские органы города и области. У нас была тесная связь с городским «Обществом по распространению политических и научных знаний» (позднее общество «Знание»), возглавляемым Орловой Августой Николаевной – замечательной и творчески активной женщиной. Периодически мы выступали перед личным составом гарнизона в частях, в Доме офицеров, а также в Доме культуры перед трудящимися города, учениками школ с лекциями на музыкальные темы и с концертными программами. В программу включали произведения М.И. Глинки, П.И.Чайковского, А.П. Бородина и других классиков русской и зарубежной музыки, а еще произведения современных советских композиторов И.О. Дунаевского, А. И. Хачатуряна и других композиторов. Концерты проходили при полных залах как в Доме офицеров, так и в городском Доме культуры. К тому же своей отличной строевой выучкой и подтянутостью, хорошим и четким исполнением маршей и соответствующей мероприятиям музыкой музыканты оркестра снискали уважение и личного состава дивизии, и горожан города. Особенно торжественно проходили мероприятия на первомайских и ноябрьских демонстрациях, также на общегородских праздниках песен, на которых музыканты военных оркестров принимали самое активное участие, оказывая помощь в разучивании песен на предприятиях и учебных заведениях города.

В общем, город Термез, с его оркестровой базой, богатой нотной библиотекой и теплым отношением горожан, был хорошей школой в приобретении нами профессиональных качеств дирижёра и в перспективеформировании лидерских качеств. Так и было в нашей жизни: мы неоднократно избирались членами городских и областных Советов народных депутатов, принимали активное участие в работе различных комиссий. Михаил Халилов в конце своего жизненного пути работал директором Государственного большого симфонического оркестра СССР и оставил после себя талантливых музыкантов и достойных сыновей и внуков. Я закончил свою военную службу начальником штаба ГО, заместителем начальника Гражданской обороны области и сейчас являюсь активистом Совета ветеранов города Армавира, участвую во многих мероприятиях города и края, занимаюсь патриотическим воспитанием молодёжи.

Но всё это в будущем, а пока 1951-й год. Перед нашими глазами Термез предстал не таким, каким мы видим его сейчас: широкие асфальтированные улицы, с посаженными на них стройными, но не дающими теней елочками, красивые площади с фонтанами, скверы и парки, новые улицы с многоэтажными домами, современными магазинами и торговыми центрами. В год нашего прибытия он выглядел гораздо скромнее, что вполне объяснимо: во-первых, Термез приобрёл статус областного центра только в 1941 году (до этого им был город Шерабад), во-вторых, в годы Великой Отечественной войны было не до обустройства нашего города, и потом ещё лет пять спустя страна занималась восстановлением всего разрушенного народного хозяйства СССР.

И вот представьте себе теперь город, окаймлённый крепостной стеной с севера, запада и юга и с крепостными воротами Северными и Западными. Южная стена делила город на 2 части: русскую и азиатскую. В русском городке жили в основном семьи военнослужащих и семьи потомков солдат 9-й, 10-й и 16-й воинских частей, которым разрешили обосноваться в городе, с тем чтобы они создали семьи, занялись выращиванием садов, огородов и обеспечивали город фруктами, овощами и зеленью. Так образовались в городе9-я,10-я и16-я слободки, которые приобрели облики русских сёл.

А в азиатской части города обосновались когда-то и жили в основном купцы и торговый люд, которые построили каменные дома, магазины и складские помещения с подвалами, аптеку, лечебницу, провели линию железной дороги вдоль южной стены, электростанцию, хлопзавод, лимонадный цех, пекарню и различные базы и торговые сооружения. В основном это были армяне, грузины, бухарские евреи, туркмены, русские и представители других национальностей. Здесь же была размещена вся администрация города.

В нашу бытность в русской части города было всего несколько улиц. Главной была улица Советская, соединяющая железнодорожную станцию с двумя частями города. Улица Ленина, идущая параллельно Советской от городского парка, мимо штаба дивизии, гарнизонного стадиона до северной крепостной стены. Улица Пролетарская – от парка, мимо военного госпиталя, школы им. Луначарского и до школы им. Карла Маркса и храма Александра Невского. Восточная сторона города не имела крепостной стены, а была защищена колючей проволокой и отдельно стоящей крепостью, которая в случае необходимости могла взять под свою защиту семьи военнослужащих. Улица, идущая перпендикулярно от улицы Советской мимо школы Карла Маркса до крепости, почти не имела никаких жилых домов. Слева сразу начиналась площадь с храмом Александра Невского, используемым подартмастерские, а сама площадь – под гарнизонный стадион. Далее упомянутая школа и от неё до самой крепости бездорожье с холмиками и с сухой колючкой. С правой стороны этой же улицы сразу тянулся жилой дом барачного типа для рабочих и их семей, далее добротный кирпичный дом для семей военнослужащих, затем школа им. Луначарского, построенная в 1905 году (первая городская гимназия в прошлом), за ней следует одноэтажный дом гарнизонного общежития-гостиницы. Первая улица направо вела сразу к погранотряду, а справа – забор госпиталя. Далее эта улица, пересекая улицу Октябрьская, вела мимо двухэтажного здания «Термезнефти» за пределы города. Надо особо отметить, что весь город утопал в тени акаций, тополей и других лиственных деревьев, защищая людей от солнечных лучей. Вот почти всё, что было.

И только с конца пятидесятых и начала шестидесятых годов на наших глазах началось бурное развитие города. В городе появились новые улицы, многоэтажные дома, высотка обкома партии, площади с фонтанами, скверы, учебные заведения, больницы, кинотеатры, мясокомбинат, базы облпотребсоюза, торговые центры и многие другие сооружения. Как уже было сказано, 1195-й полк, в котором служил Миша, располагался в 16-м военном городке за чертой города, раннее(при царском режиме) в нём размещался 16-й артиллерийский полк. Позднее вокруг городка выросла так называемая 16-я слобода для семей отставных солдат.

Вот в таком домике и жил Михаил в первые годы своей службы. Домик небольшой, с душем и туалетом во дворе, уютно располагался во фруктовом саду с ухоженным огородом на заднем дворе. Хозяйка дома Мария Филипповна была доброй и очень работящей женщиной. Она содержала свой дом в идеальной чистоте и проявляла истинную заботу о Мише. Где-то в августе или сентябре приехала к Мише Клавдия Васильевна. Термез, с его бытовыми условиями, с ветром-«афганцем», с городским рынком, не очень понравился Клаве. Но она, как истинная жена офицера, не упрекала себя в том, что из Москвы приехала в Термез. Хотя она и была уже в положении, стойко переносила все бытовые трудности.

1952-й год мы встретили в Доме офицеров на новогоднем бале. Так как Клава оставалась дома, Миша поручил мне руководить оркестром, а сам, поздравив нас, ушел домой к Клаве. Где-то в конце января Михаил отвез свою супругу в областную больницу в родильное отделение, а сам уехал в Ташкент то ли на какие-то сборы, то ли по делам военно-оркестровой службы. Точно не знаю. В начале февраля я в оркестровом классе с оркестром и художественной самодеятельностью готовил программу к Пушкинским дням. Вдруг вбегает к нам дежурный солдат с КПП и говорит, что меня срочно просит какая-то женщина выйти к ней. Я, не зная сути дела, быстро пошёл к воротам части и встретил там Марию Филипповну, которая взволнованно стала мне объяснять, что приходила к ней из больницы медсестра и просила сегодня же в 16 часов забрать Клавдию Васильевну, так как поступают новые роженицы, мест не хватает, да ещё в палате нужно прибрать и так далее. Она сказала, что командир даёт свою машину и она будет меня ждать с машиной в половине четвёртого у ворот больницы. Я побежал на продовольственный склад военторга, имея на руках записку от их начальника, чтобы они продали мне полкило соевых шоколадных конфет. И вот я с этой покупкой, упакованной в кулёк из серой бумаги, прибежал к воротам областной больницы, где ждала меня уже Мария Филипповна, гордо восседая в открытой легковой машине. Мы въехали на территорию больницы и остановились у первого корпуса, в котором в то время находилось родильное отделение. Тётя Мария пошла в отделение, а я остался ждать внизу с кульком в руке.

Скоро Мария Филипповна вернулась и сказала, что ребёнка скоро вынесут. Мы оба, волнуясь, ждали этих предстоящих минут. И вот двери отделения открываются, и оттуда торжественно, не спеша, спускаются две медсестры и Клавдия Васильевна, слегка похудевшая и улыбающаяся, придерживаемая одной из медсестёр. А другая медсестра, вручая мне завёрнутого в одеяло ребёнка гордо произносит: «Получайте, папаша, Вашего сынка и растите его крепким, здоровым и умным!»«Я не папаша, а друг папаши», – отвечаю я им и прошу тётю Марию вручить им кулёк. Как они обрадовались, увидев конфеты! Ведь соевые шоколадные конфеты в то время в Термезе были деликатесом наивысшего класса. И вот я держу эту ценность в руках и смотрю на маленькое личико. Глаза закрыты, но малыш быстро шевелит губами и посапывает. Клава сказала, что он кушать хочет, так как она его ещё не кормила. «Быстро в машину, ребёнку пора кушать!» – крикнула Мария Филипповна, и они уехали домой. Вот такой была моя первая встреча с будущим гением военно-оркестровой службы России Валерием Михайловичем Халиловым.

Отпраздновав День Советской Армии 23 февраля, Миша вынужден был взять краткосрочный отпуск на 10 дней, с тем чтобы отвезти Клаву к родителям в Москву, так как имеющиеся в Термезе бытовые условия ребёнку были противопоказаны. В этом же году, где-то в середине лета, я в оркестровом классе проводил занятия. Вдруг заходит к нам начальник военно-оркестровой службы подполковник Мельниченко и с ним Халилов, уже лейтенант. Я вскочил и, подав команду оркестру, отрапортовал начальнику, завершив словами «младший лейтенант Губаев».

– Не младший лейтенант, а уже лейтенант, – сказал Халилов и вручил мне две звёздочки. – А теперь представляйтесь начальнику как положено по Уставу. Я доложил:

– Товарищ подполковник, представляюсь по поводу присвоения мне очередного воинского звания «лейтенант». Он поздравил меня и сказал, что приехал с проверкой оркестров гарнизона и сообщит мне кое-что личное после проверки оркестра. Вечером, проводив Мельниченко в гостиницу и возвращаясь домой, я спросил у Миши, что означает « кое-что личное».

– Что-что! Черт тебе на плечо!- сказал он сердито и добавил: – Предатель! Тебя переводят в Ташкент на должность начальника курсов Ташкентской школы военно-музыкантских воспитанников. Тебе это надо?! В общем, это твое дело, но мне очень больно будет расставаться с тобой! Но знай! Встречу тебя в Ташкенте – поколочу!

На этом мы с ним расстались. Через несколько дней меня вызвал к себе командир дивизии полковник Майоров. Я, доложив ему о прибытии, вошел к нему в кабинет и увидел там Михаила Халилова. Командир дивизии пригласил меня присесть у стола и стал говорить:

– Вот у меня на столе лежит приказ командующего военным округом о Вашем назначении на должность начальника курсов Ташкентской школы воспитанников Советской Армии. Об этом приказе пока никто не знает, кроме меня и лейтенанта Халилова. Но я Вас не хочу отпускать. Меня поддерживает и гарнизонный военный дирижёр лейтенант Халилов. И вот мы решили у Вас лично узнать о Ваших планах на сей счёт. Я ответил, что служба в Термезе мне очень нравится и я готов служить всегда в его дивизии. Но я живу более года в гостинице, и это сильно бьёт по моему бюджету.

– Как в гостинице?! – воскликнул он. – Если мы решим Вашу жилищную проблему, Вы сможете остаться у нас?

– Да, – сказал я, – мне очень не хочется уезжать от друзей и от всего того, что я имею здесь.

– Всё! Решено! – сказал он и вызвал к себе начальника тыла дивизии и начальника КЭЧ гарнизона. Когда в кабинет к нему прибыл начальник тыла дивизии подполковник Алешков, он приказал ему подобрать однокомнатную квартиру, лично проследить за качеством ремонта и обставить квартиру необходимой мебелью. – Вы лично потом вселите в квартиру лейтенанта Губаева, чтобы избежать ненужных пересудов и разговоров. Срок – неделя! Это всё.

– Будет исполнено! – сказал Алешков и покинул кабинет. – Ну вот и договорились, – сказал комдив и добавил, что через два дня он едет в Ташкент на Военный совет округа и будет просить командующего, отменить приказ о моём переводе на новую должность.

Через неделю, когда Майоров возвратился из Ташкента,он вызвал меня к себе. И каково же было моё удивление, когда за столом я увидел не полковника, а улыбающегося генерал-майора Майорова.

– Вот видишь, – сказал он, улыбаясь, – уехал полковником, а вернулся генералом. Я поздравил его и пожелал дальнейших успехов в служебной деятельности. Он также поздравил меня с отменой приказа командующего о моём новом назначении и добавил, что получил новую должность замкомкорпуса и уезжает в город Белая церковь к месту новой службы. Вместо него, как выяснилось, прибывает генерал-майор Передельский, который очень любит духовые оркестры, так как в детстве играл в нём на теноре.

***

С середины 1953 года в Термезе началось возведение финских домиков для офицеров и их семей. Первые дома начали собирать в 16-м военном городке, так как условия для жизни у них были хуже, чем в городе. Как-то Миша пришел ко мне и говорит, что ему дали квартиру, но она ещё не готова. Всё сделано, кроме полов. Обещали заколотить половые доски, когда получат новую партию домов.

– Куда же делись доски из этой партии? – спросил я.

– Не знаю, – сказал он, – может, стырили, а может, недополучили. Скоро приезжает Клава с сыном, а квартира не готова.

– Не унывай! – говорю я. – У меня же есть квартира. Она полностью в вашем распоряжении. Живите и не тужите!

– Нет! Так не пойдёт! – возразил он. – Во-первых, это далеко от моей части, а во-вторых, твои соседи будут недовольны.

– Есть тогда второй вариант – это то, как живут туркмены, киргизы и казахи в юртах. Ковры на полу, да ещё вытканные из верблюжьей шерсти, они стелются прямо на землю. Достать их и доставить – моя забота, а почистить и постелить – твоя.

На том и порешили. На следующий день я пошел к Анне Мартыновой, солистке моего хора, чтобы попросить организовать встречу с её братом, который работал в погранотряде, руководил там художественной самодеятельностью и имел хорошую связь с местным населением, проживающим в приграничной полосе. Через 2 дня пришел ко мне брат Мартыновой, и я рассказал ему о создавшейся ситуации. Он ответил, что никаких проблем нет, и он постарается нам помочь. И действительно, через несколько дней он привёз на двух лошадях четыре войлочных ковра, которые полностью покрывали пол. Музыканты хорошо утрамбовали пол, вытряхнули и почистили коврики и постелили их на пол. Мы с Мишей на базаре купили два широких и длинных матерчатых ковровых покрывала и постелили их на пол. Получилось и красиво, и сухо, и тепло, и уютно. Музыканты притащили кровать, стол, табуретки, вешалку и тумбочку. Миша у кого-то взял напрокат детскую кроватку с маленьким матрацем, простынкой, одеяльцем, накомарником и даже с набором детских игрушек. Миша всё ходил и приговаривал, что это всё поставлено в комнате, чтобы она не выглядела пустой. А когда жена приедет с Валерием (он произнёс это имя впервые), то они купят всё новое, и будет всё своё, а не казённое.

***

Дней через десять-пятнадцать Миша звонит мне в часть и говорит:

– Приехали! Приехали! Приходи сегодня к нам на обед в 3 часа.

Это было в четверг, а у меня занятия с женским хором в Доме офицеров.

– Конечно, приду, – сказал я и положил трубку телефона. Ровно в 14.30, держа в руках детскую саблю и щит, я вошел в открытую дверь новой квартиры моего друга и увидел самое лучшее чудо из всех существующих в мире чудес! Это был Валерий! Он стоял посреди комнаты босиком и был одет был в длинную ночную рубашку, которая опускалась почти до самого пола. Подбежав ко мне, он остановился в нескольких шагах от меня и стал внимательно меня рассматривать, улыбаясь. Клава и Мария Филипповна стояли у стола и что-то резали ножами к обеду. В углу сидел сосед-майор и листал какие-то журналы. А Миша, сидя на корточках у детской кроватки, что-то подкручивал. Увидев меня, он вскочил и сказал Клаве:

– Представляю тебе владельца персональной квартиры! Надо же! Это впервые в нашей дивизии, чтобы холостяку дали квартиру! Да ещё какую квартиру! Просто прима! Вот как ценят здесь нашего брата! Вот посмотришь его хижину, если он нас пригласит. А теперь, Валера, сынок, – обратился он к сыну, – покажи дяде свой камертон! Валерий ловким движением руки схватил низ подола рубашки и поднял его до самой груди, показывая мне своё «достоинство». Клава с возмущением:

– Миша, как тебе не стыдно учить Валерия всяким непристойностям!

– Ничего, – отвечает он, – пусть все знают, что мы тоже не лыком шиты, а камертон – вещь нужная. Правда, Валерий? – обратился он к сыну. А Валерий повернулся и, опять улыбаясь, подбежал к матери и, обхватив её колени, посмотрел на меня из-подо лба, также улыбаясь. Он еще не говорил, но уже был активным, любознательными энергичным малышом, источающим вокруг радость. Такой была моя вторая встреча с будущим генерал-лейтенантом.

Вскоре Клава с Валерием вновь уехали в Москву, а мы с Мишей продолжили нашу службу в Термезе. В 1954 году полк, в котором служил Миша, передислоцировали в город Кирки в Туркмению, от нас где-то 234-235 км. Связь поддерживали только словесно или записками, передаваемыми друг другу через музыкантов, семьи которых оставались в Термезе.

В 1956 году нашу дивизию переименовали в 108-ю Краснознамённую мотострелковую Невельскую дивизию и произвели частичное сокращение штатов. Сокращались все оркестры дивизии, за исключением моего оркестра, который стал называться дивизионным оркестром и переходил в подчинение начальника штаба дивизии. Вскоре я получил письмо от Михаила Халилова, в котором он сообщал, что его оркестр расформировали, его самого переводят в Казахстан в город Джамбул, также он попросил забрать к себе старшину его оркестра Веселовского Ивана Андреевича и старшего сержанта Сербина Юрия Андреевича, семьи которых живут и работают в Термезе. Чтобы решить этот вопрос, я пошел к командиру дивизии генерал-майору Передельскому. Положительно решив мой вопрос, он посоветовал мне укомплектовать оркестр лучшими музыкантами сверхсрочной службы из сокращённых оркестров, пообещав музыкантов срочной службы перевести в штаты стрелковых рот сигналистами-барабанщиками и содержать, обучать при оркестре, направляя их, при необходимости, в свои роты, а всех воспитанников забрать к себе. Он посоветовал мне подумать о единой форме одежды для музыкантов оркестра, а о размещении музыкального коллектива он позаботится сам.

Я, окрыленный такой заботой своего командира об оркестре и музыкантах, вернулся в расположение оркестра с приподнятым настроением. И действительно, скоро мой оркестр пополнился такими асами-музыкантами, как Вадим Булгаков, Фёдор Иванович Леонтьев, Митин, сын и отец Ивановы и другие. Оркестр стал состоять из 40 музыкантов. Для оркестра выделили все необходимые помещения и территорию одного стрелкового батальона. Форму одежды утвердили: это были полушерстяные шаровары и гимнастёрка, фуражка, хромовые сапоги и портупея. Сразу изменился вид оркестра. Он сразу стал строгим, красивым и единообразным.

Где-то в конце пятидесятых или начале шестидесятых годов (точно не помню) позвонил мне начальник военно-оркестровой службы подполковник Долгов Николай Петрович и говорит: «Я поставил в известность Вашего командира, он в курсе дела. Жду тебя у себя в кабинете завтра ровно в 10 часов утра». Утром первым рейсом я прилетел в Ташкент и ровно в 10.00 я вошел в кабинет начальника. Я ужаснулся, увидев его. Мне никогда не приходилось видеть его таким взволнованным и с таким печальным и удручённым лицом. Думаю, ну всё! Я пропал, хотя и не чувствовал за собой ни малейшей вины. Он встал, подошёл ко мне и, положив свою руку на моё плечо, сказал: «Я должен тебе лично сказать об этом. Умер твой друг Михаил Халилов. Не спрашивай где и когда. Сам не знаю. Мне вчера позвонили и сразу же положили трубку. Вот так. Он же всегда жаловался на головные боли. Возможно, в этом причина. Давай помянем его добрым словом, и, сказав это, он вытащил из сейфа бутылку водки и наполнил два стакана. Выпили молча, каждый думая о своём. Поговорили, вспомнили Мишу, его оркестр и его семью. Через два часа я улетел в Термез. В самолёте в моих мыслях пробежала вся моя жизнь, связанная с Мишей, начиная с совместной учёбыв Москве и кончая службой в Термезе.

Через несколько дней после моего возвращения из Ташкента иду я по улице, и вдруг подбегает ко мне какая-то женщина и взволнованно спрашивает:

– Это Вы?! Вы живой?!

– Я Вас не понимаю, – ответил я.

– Что Вы! Что Вы! – продолжала она. – Ведь по городу поползли слухи, что Вы скоропостижно скончались. Ну, слава Богу, Вы живой. Теперь Вы будете долго-долго жить. Есть такое поверье.

Видимо, такие ложные слухи дошли и до Михаила, если и он считал меня умершим. Однажды после каких-то юбилейных встреч выпускников института 1951 года наш бывший начальник курсов подполковник Тоцкий Михаил Алексеевич попросил нашего однокурсника Груна Виктора Аркадьевича свозить меня к Клавдии Васильевне, вдове Михаила Халилова. Я точно не помню адреса, но что-то было связано с Ульяновым: улица то ли Дмитрия Ульянова, то ли Марии Ульяновой. Не помню этажа дома, не помню, кто открыл нам дверь, но запомнил на всю свою жизнь, как Клава, увидев меня, вскочила с пола, подбежала ко мне, обняла и, плача, стала причитать: «Ведь Миша думал, что ты умер. А ты живой! Как он переживал, что не был на твоих похоронах! А умер Миша. Спасибо Косте Романченко, который помог устроить детей в музшколу. Хоть теперь за них я спокойна. Мы поговорили с ней, вспомнили прошлую жизнь в Москве, в Термезе, в Кирках. Она рассказала о последней работе Миши. К сожалению, это была наша последняя встреча.

Затем затянула меня последняя должность начальника штаба Гражданской обороны, да и работа в Областном термезском музыкальном училище заведующим отдела духовых и ударных инструментов отнимала много времени. Перемены, произошедшие в нашей стране в девяностые годы прошлого столетия, закрыли свободный доступ в столицу нашей общей Родины – Москву. И только тогда, когда я получил статус гражданина Российской Федерации, стало возможным приезжать в Москву, в город, с которым связаны все годы моей юности и годы становления меня офицером Вооруженных Сил. Услышав о Валерии Михайловиче Халилове, я решил встретиться с ним. Узнав его телефон, я позвонил и объяснил ему, кто я, и сообщил ему о своём желании встретиться с ним. Он обрадовался и продиктовал мне свой домашний адрес, с тем чтобы я написал ему письмо. Я написал письмо и, вложив туда несколько фотографий, на которых запечатлены я и Миша Халилов, отправил ему.

Как-то в начале сентября (это была последняя «Спасская башня» с участием Валерия Михайловича) я приехал в Москву, чтобы встретиться с ним. Узнав, что он будет в три часа дня в Центральном военно-духовом оркестре Министерства обороны РФ, я незадолго до его прибытия подъехал туда. У входа суетились несколько музыкантов с лопатами и мётлами в руках, а какой-то полковник (видимо, начальник оркестра) давал им какие-то распоряжения. Я обратился к нему со словами, что я полковник Губаев и хочу встретиться с генералом Халиловым.

– Ему некогда. Приходите завтра, – последовал ответ.

– Товарищ полковник, – возмутился я, – не Вам решать, примет он меня или нет! Вы доложите ему, что полковник Губаев из Армавира просит встречи с ним.

– Мне некогда! – был ответ.

– Ну что ж, спасибо и за это, – сказал я и, развернувшись, пошел в сторону станции метро «Фрунзенская». Я не успел дойти до угла казарм, как меня догоняет рядовой музыкант и спрашивает:

– Вы полковник? Вы из Армавира?

– Да, – отвечаю я.

– Вас просит генерал зайти к нему. Мне поручено сопроводить Вас к нему. Идёмте.

И вот я вхожу в его кабинет, он идёт мне навстречу, улыбаясь, как когда-то с «камертоном». Садимся, и он извиняется, что не может уделить мне внимание, так как с минуты на минуту они ждут замминистра обороны и внизу уже собрались военные дирижёры гарнизона, с которыми он должен предварительно встретиться и побеседовать. Узнав, что завтра я уже уезжаю, он дал мне пригласительный билет на вечернее представление «Спасская башня». Это была моя третья встреча с этим великим, сердечным, улыбчивым человеком. Впереди четвёртая, последняя моя встреча с ним.

А было это так. В конце сентября 2016 года я приехал в Москву и решил побывать в Институте военных дирижеров, чтобы посетить старый корпус, музей института, мысленно вернуться в те далёкие сороковые и пятидесятые годы, вспомнить однокурсников. Мне выделили курсанта, который сопровождал меня повсюду. Когда мы решили через строевой плац войти в здание старого корпуса, курсант сказал мне, что там сейчас репетиция сводного оркестра и тамнаходится генерал Халилов. «Вот здорово!» – сказала и, отпустив курсанта на занятия, прошёл на плац. Репетиция была уже окончена, и Халилов давал какие-то указания военным дирижёрам. Увидев меня, он дал знак, чтобы я подождал его. Позже, когда мы шли вместе, он сказал мне, что его назначили главным художественным руководителем ансамбля песни и пляски им. А.В. Александрова с правом проведения «Спасской башни». Он рассказал мне о том, что хочет построить в Москве концертный зал им. Александрова и министр обороны Шойгу его поддержал, уже выделены финансы и едет он сейчас в проектный институт. У него на этот год большая задумка. Он хочет осуществить свою мечту – организовать силами ансамблей, оркестров и художественной самодеятельности грандиозный фестиваль в Тамбове «Свадьба в Малиновке». 6 октября в концертном зале консерватории будет его выступление с программой «Наши любимые песни» (концерт состоялся в Большом театре).

– Приходите, – сказал Валерий Михайлович.

– К сожалению, я 4-го уезжаю, –сказал я. – Уже куплены билеты.

– Ну, в общем, если надумаете, то пройдите к администратору театра и скажите ему, что Вас пригласил Халилов, и он обеспечит Вам место.

Это была моя последняя встреча с ним. И вскоре последовала такая трагедия! Трагедия, унёсшая жизнь таких замечательных людей, всколыхнувшая сердца миллионов поклонников творчества Валерия Халилова и артистов ансамбля им. Александрова. Вечная память всем тем, которые с бортом самолёта ушли в морскую пучину, но остались в наших сердцах и памяти на всю нашу жизнь».

Глава 3

Я с детства с отцом мотался по гарнизонам.

В. Халилов

С самого рождения Валера был погружен в обстановку военных городков. «Ощущение казармы во мне живо и сегодня – я вкусил его в полной мере. Это жаркий плац, много людей в одинаковой форме и начищенных до зеркального блеска сапогах. Это не штамп речи: возле входа в казарму стояли банки с ваксой, щётки и сапоги начищались постоянно так, что запах ваксы стал для меня на многие годы запахом казармы».

Как и у всех военных, семья часто переезжала с одного места службы на другое. Родился Валера в городе Термез – это на границе с Афганистаном, на берегу Амударьи. Следующий гарнизон был уже в Туркменистане, город Кирки. Там четыре года спустя родился брат Валерия Михайловича – Александр. А в 1957 году семья переезжает в город Джамбул - это Казахстан, уже третья Среднеазиатская республика. «В школу я пошёл уже в Казахстане. И вот там началась моя сознательная жизнь. Летом там стояла страшная жара, и мы, мальчишки, бегали по городу босиком. Кругом арыки, каналы для орошения полей. Вода в них была настолько чистой, что водилась рыба. Мы голыми руками ловили пескарей и жарили прямо на раскалённых крышах».

В семье Халиловых военная служба и музыка были неразделимы. Это время запечатлелось в памяти маленького Валеры звучанием военного оркестра, которым руководил его отец. «Отец был военным дирижёром, и я, по сути, рос в военном оркестре». Маленькому любопытному Валере разрешалось ходить на репетиции, где, к его детскому восхищению, ему ещё удавалось руками потрогать музыкальные инструменты, а иногда оркестранты даже давали извлечь из них отдельные звуки. На всю жизнь врезались в память проводимые праздники, где звучала не только духовая музыка, но и фольклорная, исполняемая на национальных инструментах народов Востока. Особенно нравилось наблюдать за большим количеством военнослужащих, которые под звуки оркестра действовали вместе, выполняя различные команды.

А во главе этих событий стоял его папа, и этого забыть было невозможно. И, конечно, Валера всегда хотел походить на него: «Папа был уникальный человек, великолепный музыкант, очень тонкий – удивительные музыкальные пальцы его помню, длинные, чуткие, нервные – но и служака отменный. Он очень красивым был, и когда дирижировал оркестром, нельзя было не засмотреться, не влюбиться в его движения, в эту особенную мелодию – мелодию дирижёра. Он был утончённым, таким аристократическим военным – я бы так сказал. Выделялся своим аристократизмом и в поведении, и в одежде, и в манерах. Таким тонким был человеком. Для меня был, безусловно, примером».

Родители часто брали детей с собой на выступления папиного оркестра. Валерий Михайлович вспоминает: «Отец стоял за дирижёрским пультом, мама танцевала с подругами. Вокруг горели фонари, в воздухе разливались звуки вальсов, танго и фокстротов».

Отношения родителей были замечательными: они любили и берегли друг друга. Будучи при исполнении служебных обязанностей, дирижируя оркестром, Михаил Николаевич всегда старался понравиться своей любимой. «Мама очень любила фокстрот "Цветущий май". Мама приходила на танцы, когда отец видел, что мама пришла, он начинал дирижировать вот эту музыку замечательную. И я знал, что это пришла мама. А я сидел в это время за большим барабаном, я был маленький такой. То есть у меня чётко в память врезался большой барабан, этот "Цветущий май" и танцы под оркестр. Особенно запомнился тот день в Казахстане, когда оркестр выступал в парке города Джамбула. Тогда, вы помните, еще майские жуки летали, сейчас я их давно не видел майских жуков в мае месяце, а тогда еще летали. Вот эти фонари, вечер, майские жуки и музыка духового оркестра. Сейчас, конечно, это немножечко, так сказать, архаично может выглядеть, элемент усмешки может даже возникает, а тогда это была сама жизнь, это была среда обитания наших людей. В общении через посещение парков, садов, кроме того коньки. Я помню как сам катался на коньках – все дорожки были залиты, играла музыка, в том числе и военная музыка, даже зимой. Это было замечательно, это поднимало настроение, как-то всё было романтично и лирично».

Трогательное отношение к родителям, воспоминания о семейном домашнем уюте оставалось у детей на протяжении всей жизни.

Валерий Халилов

Мне в детстве подарки клали не под ёлку, а под подушку. Но каждый вечер 31 декабря я ложился спать в нетерпении, и каждое утро 1 января, просунув под подушку руку, доставал серый бумажный пакет с печеньем, конфетами и мандаринами. Мы тогда не были особо избалованы, у родителей выбора не было, но мандариновый запах у меня с той поры тесно связан с новогодней ёлкой.

Александр Халилов

Папа служил, а мама была дома с детьми, пела в хоре.
Мама была очень аккуратная, чистюля, в доме всегда было чисто и очень уютно.
Мама была очень строгая, она заставляла мыть полы.
Помню в Джамбуле Валера полы не домыл, она его сильно ругала и он всё перемывал.
А я за него сильно помню переживал.

Людмила Самойлова

Мама Валеру воспитывала очень строго, до ремня дело доходило. Саше меньше доставалось – он был еще маленький. Но и любила она Валеру очень.
Помню она мне рассказывала, что лежала в больнице после операции.
Подходит к ней врач и говорит – вспомните что-нибудь хорошее.
И она вспомнила улыбку Валеры.
Он тоже к ней очень трепетно относился, хотя и не без юмора.
Бывало придёт мама усталая с работы, а Валера все её вещи возьмётся убирать, разложит их как будто человечек. Очень трогательные были отношения!

Да, родители Валерия Михайловича создали много поводов для гордости, уважения и подражания. Личный пример – вот главная воспитательная сила, которая царила в доме Халиловых. Это и давало понять детям, что нужно и можно делать, а что нет. Родители всегда были для детей убедительным примером добропорядочности, естественности, доброты к своим близким, друзьям. Они умели жить достойно.

Свободное от службы время семья проводила просто и душевно. В доме всегда было много друзей, с которыми не потеряли связи и впоследствии. В. Халилов: «У папы было два закадычных друга. Они обязательно приезжали в День рожденья папы – 2 мая – или на День Победы. Я очень любил эти встречи в маленькой квартире, сидел на диванчике и наблюдал эту весёлую компанию. Однажды на день рождения приехал Юрий Исидорович Шпильберг – он был старшиной оркестра у папы в Средней Азии».

И вот опять неожиданная история. Много лет Юрий Исидорович работал в моём родном городе Тамбове в Институте культуры, руководил кафедрой духовых инструментов. Не было в городе музыканта, который бы не знал его. Это был интеллигентный, образованный, общительный и радушный человек. Вырос он в особой музыкальной среде. Его мама – Ирина Миклашевская – выдающаяся пианистка, заслуженная артистка РСФСР, лауреат Сталинской премии. Она 37 лет проработала в Ленинградской консерватории. Она мечтала, чтобы сын продолжил её специальность, но Юра хотел играть только на трубе. Тогда мама отвела его в музыкальную школу к профессору Эмилю Германовичу Тронье – бывшему солисту Лондонского Королевского оркестра. "Давай попробуем", – сказал он. С этого момента началась долгая музыкальная жизнь юного музыканта.

Юрий Исидорович был разносторонним человеком: писал стихи, сочинял музыку, занимался аранжировками, организовывал в тамбовском институте культуры студенческие оркестры.

Вспоминает Владимир Царев: «Я видел фотографию, где маленький Валера сидит на плечах у огромного спортивно сложенного мужчины. Я знал его, конечно. Его знали все музыканты Тамбова. Это Юрий Исидорович Шпильберг. Оказывается, он был старшиной в оркестре папы Валеры в Средней Азии. И когда он узнал, что мы с Валерой друзья-однокашники, то показал эту фотографию и много рассказывал о его отце – великолепном музыканте, дирижёре. Я этот случай рассказал Валере, и он очень хотел увидеться с Юрием Исидоровичем. Но судьба сложилась так, что не сумели они встретиться».

Глава 4

Твой дом там, где спокойны твои мысли.

Конфуций

Переехав в Москву, семья Халиловых получила возможность быть рядом с домом своих предков.

Бабушка Пелагея Сергеевна была искренне верующим человеком, по воспоминаниям Валерия Михайловича: «Не просто набожная, как все старушки в те времена, а верующая глубоко, искренно. Она часто говорила мне – внучек, не нами заведено, не нам отменять. Потому Православие и церковная жизнь казались мне чем-то совершенно органичным, неизменным и правильным».

Когда Валере было 4 года, бабушка его крестила. Обряд крещения провели втайне от отца. И не потому, что хотели явно утаить это от него, а потому, что старались уберечь партийного человека, коммуниста, армейского офицера от лишних неприятностей.

«Я вот этот момент очень хорошо помню, как меня крестили. Меня посадили на подворье в тазик с холодной водой. Ну как это? Батюшка наклонился надо мной, а я был здоровым таким мальчиком, и я ему вцепился в бороду. Вы знаете, как это… Попа за бороду! ...... А ещё помню, что когда в сенях я спал, у меня над головой была картина. Я не помню, там много было святых людей на этой картине, но вот каждый "отбой", как сейчас военным языком говорят, меня сопровождала эта картина. Потом она пропала, потому что были такие времена, когда картины собирали и иконы. А у нас деревня неохраняемая, просто взломали многие наши дома и унесли. Тогда вот такое было безобразие.»

Валерий Михайлович всегда восхищался природной естественностью родных мест – небольшая речка Переплюйка, гречишные поля, берёзовые рощи. Сам он считал, что «вся русскость» его характера, заложены вот этой деревней. Это всё, как говорится, от Бога. И на вопрос – вы верующий, православный человек? – он отвечал – да.

В детстве раскрылась ещё одна способность Валерия Михайловича – замечать всё необычное в обычном, видеть краски и надолго запоминать.

«Я воспитывался в деревенском раю: запахи, птицы, поля, луга потрясающие, речушка рядом с домом прямо течёт с серебряной водой. Мы никогда не ходили пить воду из колодца, пили из реки воду. Это точно. Рукой ловили пескарей, потом этих пескарей жарили сами...Туман на ранней заре, когда бабушка, подоив коров, выгоняет их в поле. Запах земли, мёда, разнотравия, необыкновенный вкус нагретого солнцем воздуха, смешанный с глотком ледяной колодезной воды – всё это, меняя первоначальные качества свои, в детской душе становится музыкой. У нас такая деревня, такая живописная, такая потрясающая, небольшая, патриархальная, не верить во что-то там такое небесное было просто невозможно при всей ее красоте. И не только я. Такой же у меня брат, такая же у меня сестра, которые без этой деревни жить… И многие мои соратники, сверстники и сейчас в деревню приезжают, это их любимое место жизни, эта деревня, потому что мы так воспитывались. Вот эти пироги из печки, вот эти вот грозы. Я несколько раз видел шаровые молнии, прямо трещали передо мной. Вот эти стада, вот этот запах после того, как стадо пройдет – это все настолько будоражило воображение, и сейчас, когда вот этот запах удается найти где-то, сразу раз – туда попадаешь, в это прошлое. Вот это цветущее, запашное. Это потрясающе!

Деревянная часовенка, что стояла в нашей деревне, была разрушена, и по праздникам все бабушки ходили в монастырскую церковь в соседнее село. Я ходил вместе с ними, и я все помню, хотя и был маленький: леса наши сказочные, владимирские, поляны земляничные, маковки церквушек. Даже сама русская природа завораживает, а вот как можно не любить Церковь хотя бы как часть русской духовной культуры – я и вовсе не понимаю! И Пасху я помню. Люди ходят вокруг церкви, это мне сильно запомнилось. Мы, молодежь, стоим на парапетах вокруг церкви, нас милиция туда не пускает. И я думаю, вот что они там делают, что они там творят, почему нас не пускают. Вот вопрос: почему? Меня всегда туда тянуло, потому что оттуда раздавались пение, какие-то запахи свечные, кресты, таинство какое-то. Это все равно привлекало. Вот чем больше запрещали, тем больше меня туда тянуло. Какие-то есть мелочи незамечаемые, а потом анализируешь: а почему ты так сделал? Да потому, что вот эта мелочь на тебя повлияла. Поэтому к Богу идет каждый своей дорогой. И к этой дороге ведут даже мелочи какие-то, я не знаю. Знамения? Не знаю. Но привело, слава Богу!»

Г. П. Купреева
Мы ждали лета, чтобы опять встретиться в любимом месте...

Я познакомилась с Валерой в раннем возрасте. Я училась в первом классе, когда наша семья начала приезжать в деревню Новинки. Мы там снимали домик и каждое лето проводили в этом чудесном месте. Рядом с нами жила семья Халиловых – бабушка, мама Клавдия Васильевна, Валера, Саша и Люся.

Валера уже тогда был необыкновенным ребёнком. С одной стороны – вроде бы как все мальчишки. Но уже было видно, что родился он настоящим руководителем. Он постоянно что-то придумывал для всех ребят. Если приходили маленькие ребята, то он и им находил занятие. Мы строили замки, создавали отряды, шили формы. Речка в деревне была мелкая, и мы строили там плотины. Зачинателем был всегда Валера, хотя были и старше дети.

Валера очень любил играть в футбол. Как-то он решил организовать матч. Ребят было мало и команд получилось всего две. Вот в одной была я и Валера. Валера был вратарём, а я и защитником, и нападающим одновременно. Но нас это не смущало. Я помню с каким удовольствием нашивала на футболку из лент номер три. В этом соревновании победила наша дружба. И все были рады и довольны.

Речка, поля, леса... Мы ходили за ягодами и грибами, орехами. Мера для нас была – ведро. Бидончик это даже странно. Грибы считались только белые или подосиновики. Потом в избах в русских печках сушили эти грибы и ягоды. Вокруг стоял запах выпеченного хлеба, варенья. Этот запах я помню до сих пор.

Приходит Валера как-то ко мне и говорит: «Пойдём спасать мышей». Деревня была маленькой, всего семь домиков. Дом Халиловых был крайний. А за деревней было поле. Вот приехал тракторист и стал распахивать поле, выворачивать землю вместе с мышами-полёвками. А он всё это увидел и решил, что будет спасать мышей. Мы стали собирать их в корзины, потом выкапывали ямы и туда их складывали. Помогло ли это мышам – не знаю. Но мы были горды своим поступком и считали себя спасателями.

Валера был очень честный, справедливый, никогда не врал, не хитрил. Это очень подкупало и все мы относились к нему с уважением. Наверное, его так воспитали. Маме его было достаточно трудно – трое детей. Среднего роста, худенькая, стройная, я её запомнила в голубом платьице. А вот папу его я не помню. Саша бегал за Валерой совсем как хвостик – куда он, туда и Саша. Валера был к нему очень привязан – учил его всему мальчишескому. Люся всегда следила и опекала Валеру и Сашу. Она для них была как вторая мама. Она была хозяйственная и нам казалась взрослой.

Сегодня в этой деревне живут одни дачники. У всех когда-то жили здесь их предки. Всё расширяется, но идёт с тех времён. До сих пор здесь нет чужих, пришлых. Наши родители там тоже были детьми. Они приезжали из Москвы и были очень дружны, знакомы с детства. Вечерами собирались все вместе. Было спокойно и безопасно. Нам всем было хорошо вместе, никто не хотел ехать в пионерские лагеря. Мы ждали лета, чтобы опять встретиться в любимом месте.

Валерий Михайлович Халилов был родным и близким для миллионов русских людей: музыкантов, военных, гражданских. Военная музыка была волшебной страной Валерия Михайловича, где он дирижировал, посылая своей животворящей палочкой в сердца слушателей удивительную энергию созидания и добра, света и вдохновения. И слушатели, побывав в гостях в стране Валерия Михайловича, уходили, вдохновленные на добрые дела, на любовь к родной земле, к семье, на защиту их, на заботу о них. Люди уходили, вдохновленные обретенной заново памятью о подвиге своего народа, своего рода.

Нашей семье однажды довелось побывать в гостях в другой волшебной стране, где сам великий Дирижер черпал силы. Валерий Михайлович в редкие часы отдыха жил и работал в своем доме, до которого долго ли, коротко ли ехать из Москвы. Дом с яблонями на земле, переходящей из поколения в поколение. Дом построен руками Дирижёра, полон сокровищ, поразительных для любой человеческой Души, для Души каждого Ребенка. Дом - полный чудес, сад - полный плодов. Хозяин – удивительный и скромный Человек, которого все вокруг любят и ценят. Любят и ценят до сих пор, потому что Валерий Михайлович, словно и сейчас – рядом с Нами. Он и его Музыка.

Посвящение Дирижёру

Всюду кругом - море,
В море огромном - горе.
Наша слеза - море.
В море - пуд соли?
Более
Пуда любви и боли!

Море не стонет. Хором
Марши поет море!
Кто дирижирует бурей,
Кто дирижирует морем,
Стоя на черном просторе?
Тот, кто теперь под волной
Спит и, наверное, молит
Небо о нашем покое.

Он был и есть - в небе,
Он был и есть - в море,
Он был и есть - на земле,
С нами.

Мы помним,
Мы помним...

Борис Киря

Халилов В. М. Знайте, каким он парнем был

Судьба устроила так, что я и моя жена однажды оказались в гостях у Валерия Михайловича в избе его родителей, в деревне недалеко от г. Киржач и места гибели первого космонавта Земли Юрия Гагарина. Он принял нас радушно вместе с нашими хорошими и давними знакомыми. И мы тогда очень (лет двадцать с лишним тому назад) весело провели это время. Днём он, страстный болельщик футбола, организовал четыре мини-команды из приезжих отдыхающих и местных селян для проведения футбольного состязания. Приз – несколько бутылок водки и ящик пива. Как выяснилось позднее, всё было куплено за его счёт. Играли на лугу. Собралась вся деревня. Несколько местных ребятишек также включились в игру. Валерий Михайлович, сухощавый и жилистый, успевал быть на поле и защитником, и нападающим и, естественно, был капитаном команды местных. Его команда, кстати, этот турнир и выиграла. Праздник был всеобщим. Потом победители и побеждённые вместе за общим столом во дворе Валерия Михайловича «распечатали» приз. Жена Валерия Михайловича угощала домашними заготовками: солениями, грибами, соками, вареньем и прекрасно приготовленными котлетами и куриными окорочками. Большая искусница, всех накормила досыта. Видя такое, многие деревенские притащили к столу и свои угощения. Затем были песни. Пели песни в основном народные. Тон задавал Валерий Михайлович. Ужин затянулся чуть ли не до полночи. Когда селяне разошлись, Валерий Михайлович уговорил нас сходить в баньку. И когда он успел её натопить? Уважили, сходили. Сначала женщины, потом мужики. В половине четвёртого утра улеглись спать. Но уже в 7 утра Валерий Михайлович с супругой были на ногах. Завтрак был давно готов. Опять задались вопросом: «Когда это он успел?». И спали ли они вообще с женой этой ночью? Оба бодры и свежи. Оказывается, Валерий Михайлович с восходом солнца сделал зарядку, пробежался и искупался в речке. Было ему тогда лет сорок с небольшим. Воинское звание – подполковник. В последующие годы мы встречались неоднократно на его концертах или его коллег, воспитанников. Пару раз встретились случайно в метро. К тому времени он, уже генерал-лейтенант, всемирно известный музыкант, руководитель всех оркестров ВС России, не чурался пользоваться подземным транспортом и, таким образом, добирался в поздние часы домой. В гражданской одежде, приветливый и скромный, он ничем не выделялся среди прочих. Простота, трудолюбие, талант, доброта и необычайная скромность – главные отличительные качества его характера.

Он – командный человек, и ушёл от нас вместе со своей командой. Как хочется быть на него похожим! Скорбим и помним о тебе, Валерий Михайлович! Хороший оставил след на Земле. Спасибо большое и примите наши прощальные аплодисменты по традиции горьких похорон творческих лиц.

Глава 5

Мы были все равны, но он лучший из нас...

Наша система воспитания была похожа на порядки Царского лицея..

Свои музыкальные способности Валера проявил рано. У родителей, прежде всего папы, которому очень хотелось, чтобы его профессия продолжалась, сомнений не было – надо учить музыке.

Начали с того, что купили пианино домой. Это по тем временам было большой роскошью. Далеко не все семьи могли позволить себе такую покупку. И вот, начав в четыре года заниматься на фортепиано, маленький Валера уже в пять лет впервые выступил на публике. «Я пошёл в школу в Джамбуле, там я начал в пять лет выступать, у меня есть фотография, где я "в бабочке". И я играл, это я уже чётко помню, "Марш Черномора" из оперы "Руслан и Людмила" в четыре руки с мальчиком».

Валерию Михайловичу приписывали в это время уже и сочинение музыки. Но он сам к этому относился с улыбкой. «Я в четыре года начал музыку писать? Да не было этого и быть не могло! Нашли Моцарта! Я в четыре года только музыке учиться начал. Как у всех, были скучные гаммы и тоскливый взгляд в окно, где сверстники гоняли видавший виды мяч. Вот в футбол я играть хотел, это было. Выскочить к пацанам – и бегать, бегать, бегать. Люблю футбол, страстный болельщик. Но занимался музыкой. У нас хорошая дисциплина была в семье».

После демобилизации Михаила Николаевича семья переехали в Москву. Своей квартиры пока не было, и все поселились в небольшой квартирке Пелагеи Сергеевны - бабушки Валеры. Надо было устраиваться на новом месте – искать работу, определять детей в школу и продолжать учить музыке. Родители отвели Люсю и Валеру в музыкальную школу №7 на Якиманке. Она считалась одной из лучших в столице. Музыкальная школа была создана в 1933 году. Сначала она называлась Детская музыкальная школа №1 Ленинского района г. Москвы. С 1960 года – стала ДМШ № 7 Кировского, затем Октябрьского района. С 1993 года школа носит имя Рейнгольда Морицевича Глиэра.

Люся начала заниматься на флейте, а Валера поступил в класс кларнета к Сергею Петровичу Бессмертному. Опытный педагог и замечательный музыкант, солист Большого театра он был требователен и строг. Но в душе очень любил своего способного и трудолюбивого ученика. После окончания школы Сергей Петрович предложил ему поступать в училище им. Ипполитова-Иванова, где преподавал. Но уже тогда родители твёрдо решили, что Валера будет продолжать династию военных дирижёров. Через некоторое время в этой же школе начал своё музыкальное образование Саша Халилов в классе гобоя у Бенциана Абрамовича Фридмана.

Впоследствии дети сполна смогли оценить, какую роль в их музыкальном воспитании сыграл Михаил Николаевич. «Папа дал понять, почувствовать, что она (музыка) – не стяжательство чувств, что это самое настоящее и важное в человеческой жизни. Он ушёл от нас рано, ему едва исполнился 41 год, но основы самодисциплины, заложенные им, любовь к музыке как к жизни, как к душе – и моей, и вашей, и как к душе общества – остались со мной».

***
Валере исполнилось 11 лет. Надо было решать вопрос о выборе серьёзной профессии. У папы не было сомнений – только в Московскую военно-музыкальную школу – МВМШ. По словам Александра Халилова: «Папа недаром отдал Валеру в военно-музыкальную школу. Он сам пришел из воспитанников практически из детдома и прекрасно понимал, что это и образование и школа жизни. Это уже другая психология. Попадали туда разные, а выходили одни».

Валерий Халилов

«Школа находилась в живописном уголке Москвы, в старинном имении Троице-Лыково в Серебряном Бору. Место просто уникальное. ... Очень красивое и исторически наполненное, что очень важно для людей, имеющих отношение к искусству. Надо сказать, образование давали прекрасное, и сама обстановка там способствовала правильному формированию творческой личности.

Наступало время вступительных экзаменов. Я очень хорошо пел очень правильным тоненьким интонационным голосом, хорошо слышал – по сольфеджио пятёрка, хорошо играл на рояле уже в то время... Я был уверен в себе во всех предметах. А вот в арифметике не был силен. Сдал арифметику, выскочил первым из кабинета на крыльях уверенности. Получилось таким образом, что я получил двойку, сделал я её неправильно и должен был быть отчислен, потому что пересдача запрещена была. Но, благодаря профессии моего отца – его знали, конечно, как видного дирижёра, к тому же, все музыкальные предметы я сдал на отлично – я был зачислен».

***
Когда однокашники Валерия Михайловича узнали, что я собираю материал о Халилове, сразу созвонились и организовали встречу, чтобы рассказать о своём товарище. Погрузившись в воспоминания, они вернулись в прекрасное время учёбы, когда ощущали себя крепкой творческой семьёй. Их связывало сходство устремлений, мыслей, чувств, сближала влюбленность в музыку, что дало толчок к их многолетней на редкость прочной дружбе. У каждого из них была своя история, которая объединила их в единую жизнь, такую долгую в то время и такую короткую сейчас.

Валерий Силаев

«Мне друг предложил – пойдем вместе поступать. Его старший брат уже учился в школе, приезжал в красивой форме. Родители были не против. Вообще то в большинстве все приезжали имея информацию о такой единственной в стране школе. И когда родители начали узнавать подробнее, то отзывы были самые лучшие. В то время привезли детей со всей огромной страны. Конкурс был приличный, отбирали жёстко. Проверяли не только музыкальные данные, но и очень строго физическую подготовку. Самая страшная была медкомиссия. Мы с испугу жались поближе к родителям. Многие из них запомнились нам даже больше, чем дети. Папа Володи Лебусова – военный человек, связанный с оркестровой службой; мама Володи Ошерова – полная невысокого роста женщина, приехавшая с Украины; мама Володи Царева – статная красивая с высокой причёской; папа Саши Колодочки – участник войны, танкист, с сильно обгоревшим лицом; мама Игоря Игнатова – очень подвижная и активная. И очень скромно державшегося папу Валеры Халилова, хотя все для него были знакомы по военно-музыкальной службе».

Николай Мищенко

«Я приехал сдавать экзамены без родителей. У меня папа был военный, подполковник. Его в 1959 году Никита Сергеевич Хрущёв "сократил". Папа очень обиделся на всё и на всех. А я рос в военных городках, друзья все были из военных семей. И сам попросился в суворовское училище. Папа сказал: "Нет, я отслужил своё, хватит". Так я тайком от него поехал сдавать экзамены. А когда был зачислен, то сказал об этом дома. На что папа ответил "Ну хочешь, иди"».

Владимир Царев

«После смерти отца у нас в семье осталось трое детей, которых вынуждена была "поднимать" одна мама. Я был очень подвижный, имел много друзей, в основном дворовых. Мама боялась, что я с ними пойду не "по тому пути". Узнав о такой школе, она привезла меня сюда».

Николай Поникаров

«Я в то время учился в интернате. Меня воспитывала одна бабушка. Так вот одна из работниц интерната как-то мне говорит: "Я своего сына Володьку хотела отдать в военно-музыкальную школу. Но он не прошел по возрасту. А ты бы попробовал, ведь ты же музыкант. Как раз завтра там экзамены". Ну мы с другом и пошли. Там проверили мои музыкальные данные и говорят – веди бабушку, мы тебя берём. Вот так я оказался в школе, а друга не взяли, о чём я долго горевал».

***
В августе класс был зачислен. Первое время ходили в своей одежде. А к начале занятий всем выдали гимнастёрки с воротником "стойка", ботинки, брюки с лампасами, фуражку.

Первое время мальчикам было так непривычно оказаться не в теплой домашней обстановке, а в военной казарме, да и ещё с совершенно незнакомыми ребятами. Валерий Михайлович Халилов вспоминал: «И, честно говоря, поступив, я не понимал, зачем я туда поступил. Был оторван в 11 лет от домашнего уюта, попал в стены закрытого учебного заведения. Причем всё было присуще военному складу бытия: подъем, отбой, зарядки, физические нагрузки И, конечно, общеобразовательные и музыкальные предметы. Срок обучения – 7 лет, поступив в 11, я закончил в 18. Весь мой физический, биологический рост пришелся на этот период. Было тяжело, но было тяжело первый год, два. Было тяжело не только мне, но и моим сокурсникам. Я помню с Сашей Самагаевым мы за столовую заходили и поплакивали – так тяжело было, на самом деле, хотелось домой... Представьте, ребёнок живет в семье, с мамой, папой, а тут его обрили наголо, поселили в казарму ».

Эти бритые головы остались в памяти не у одного Валеры. Коля Поникаров, Валера Силаев, Коля Мищенко рассказывали: «В классе – от "А" до "Ю" (от Атовмяна Димы до Юматова Володи) – все были пострижены так, что блестела голова, переодеты в суворовскую одежду. Самое "страшное наказание" за проступок – это было постричь. Ведь на танцы уже не пойдёшь. А, если "пушок" успел вырасти на голове, то рисовали карандашом пробор. А уж потом с "ёжиком " на голове можно было ходить и на танцы».

***
По количеству ребят классы составлялись так, что можно было сделать духовой оркестр. Владимир Лебусов опубликовал эту фотографию из своего архива под названием «Оркестр нашего класса, 1967 год». Многие "кадеты" откликнулись на это, каждый узнал себя или своих друзей.

Владимир Ошеров

«Обалдеть!!! Володя! Я такое фото не помню совсем. Это не старше 4 класса. Тут ещё Валера Силаев и Володя Юматов. Потом их не было, Фантастика. Это 1967 год. Все ещё живы: Витек Бахалов, Сереженька Кожемякин, Дима Атовмян. Как летит время. Прошло 50-51 год. Спасибо!!!!! В первом ряду (слева направо) Боря Боярсков, Валера Халилов, Саша Колодочка, Валя Мартынов, во втором – Валя Озерицкий, Володя Лебусов, Юра Василега, Толя Протасов. Уже нет Протасова, Колодочки, Озерицкого. И теперь ещё Валеры».

Александр Должиков

«Благодарю...Как-то наш класс зашёл в столовую, а Валера с кем-то из Вас, старших, выходил. Он погладил меня по лысой голове и что-то сказал. Мимолётно всё..., а запомнилось. 50 лет прошло. Порой, не помнишь, куда телефон положил, а тут...».

Владимир Рудяков

«А пульты и стулья сохранились такие аж до 2000 года, только стулья такие потом в столовой стояли, их только в 2002 заменили вроде, а пульты в оркестровке стояли постоянно, а те, что были в классах, все поломали со временем».

Александр Остроумов

«Гена Домрачёв на переднем плане, видимо солирует, а Коля Мищенко где-то справа спрятался. И мы еще все вместе! Сегодня понимаешь, что это время – наш исток, из него мы выросли и во многом стали тем, чем мы есть сейчас. Спасибо всем!!!».

***
Валерий Халилов

«У нас учились ребята с уникальными слуховыми способностями, невероятной музыкальной памятью. Например, кто-то из них мог, отвернувшись от оркестра, слушать, как оркестранты, порядка 20 человек, брали звуки. Одновременно! То есть какофония была полная... А потом воспитанник поворачивался и каждому говорил, какую ноту тот брал. Или двумя локтями, с промежутком между ними, нажимали на клавиши рояля, и тот, кто это слушал, мог уверенно сказать, что локоть лежал "от этого и до этого звука, потом была пауза, и другой локоть захватывал эти и эти клавиши". В 1963 году, когда я поступил на учёбу, трудно было достать записи популярнейших Beatles. Но когда добывали пластинку, то с одного прослушивания всю музыкальную фактуру любой песни могли сразу сыграть на фортепьяно». Воспитанник Валерий Халилов не был отличником, недолюбливал химию и математику. «Во всём, что касается музыки, у меня проблем не было. Я уже тогда жил музыкой. А вот задачки, формулы... Неинтересно мне это было. Но до двоек-троек не доходило. Я же ещё очень подвижный был, спорт любил, бегать, прыгать, волейбол, футбол. И для спорта были все условия. Зимой заливали каток, играли в хоккей, плавали, бегали на лыжах. И при всей сложности учёбы здоровье у всех было отменное. Но было по-настоящему трудно....И нельзя сказать, что как у солдат по призыву, но армейский дух был во всём. Но со временем ко всему адаптируешься. Многое компенсировал интерес к музыке, конечно. Но тем, кто окончил эти семилетние суворовские училища, я бы обязательно включил время обучения в рабочий стаж. Это было серьёзным воинским испытанием – те же уставы, дежурства, дневальства, военные парады. Колоссальная нагрузка».

Но одно оставалось неизменным – это увлечение музыкой. «У меня приоритет всегда была музыка. Были прекрасные педагоги и очень высокие требования – фактически индивидуальное обучение, особенно по музыкальным предметам. Наша система воспитания была похожа на порядки Царского лицея – по количеству лет обучения, высоким требованиям, вниманию к индивидуальным способностям. Нас учили не только профессии – музыке и военным предметам - заботились еще о нашем кругозоре и широком образовании. Мы прекрасно знали немецкий язык, который нам преподавали на высшем уровне – я говорил совершенно свободно. Нас обучали общей культуре, правилам поведения в обществе, хорошим манерам, бальным танцам. Учили нас и бытовой культуре, в общем, готовили настоящих офицеров. Ведь офицер не только защитник Родины – это лицо армии. Мы постоянно посещали концерты, участвовали во встречах с известными музыкантами, артистами».

Николай Мищенко

«Русский язык преподавала Чернобровкина Тамара Артемьевна. Симпатичная, низенькая. Как педагог грамотная, а по характеру очень отзывчивая и душевная. Немецкий – Ломач Жанна Андреевна. Строгая, на уроке всё только по-немецки. Объясняла четко и доходчиво. Математику и алгебру вела Беликова Галина Петровна. Профессионал и добрейшая душа. Она была уже в возрасте, всех жалела и была похожа на бабушку. Она понимала, что это не самые главные предметы, но учить надо. Ботанику преподавала Бушкова Роза Григорьевна. Она была из семьи потомственных учителей. Интеллигентка, со всеми на "вы", очень отзывчивая. Класс дирижирования вёл Коростылев Борис Ефимович. Типичный офицер, подтянутый, почищенный. Он одно время водил парадную "коробку"».

Владимир Ошеров

«Каждый человек где-то учился, и потом многие всю жизнь вспоминают дорогих сердцу преподавателей, воспитателей и всех людей, связанных с детством и юностью. Я не ожидал, что мои рассказы вызовут такой живой интерес и обсуждение тех, кто учился в нашей дорогой сердцу "альма матер". Это наше удивительное братство, через годы, десятилетия, через континенты, границы, через сегодняшнюю разницу между нами в социальном, семейном и материальном положении, интересах по жизни, я объясняю той основой воспитания, которую в нас заложили люди. Люди эти незаурядные, и какую бы должность они тогда ни занимали, остались в памяти. Остались в каких-то историях, шутках, разговорах, в разных ситуациях. Это и было важной частью полученного нами воспитания. Я уверен, что наибольшее влияние на нас оказали годы, проведенные в военно-музыкальной школе. Мне хочется назвать несколько имен преподавателей, у которых я учился. Мой педагог по трубе – Григорий Петрович Кириллов. Прекрасный музыкант, огромной души человек, много лет игравший первую трубу в знаменитом ансамбле им. А. Александрова. Валентина Петровна Оушко – мой педагог по фортепиано. Очень многим, что я умею, обязан ей. Удивительно светлый человек, прекрасный музыкант, навсегда осталась в моем сердце. Людмила Петровна Дикунова – наш педагог по сольфеджио и теории музыки. Позже по этим предметам я занимался у очень известных людей, но начальные знания, а также уроки жизни, мы получили от этой замечательной женщины и уже с этим багажом пошли по жизни. Я ее всегда помню и очень люблю. Не могу не вспомнить еще одну нашу учительницу Тамару Артемьевну Чернобровкину. Она преподавала нам русский язык и литературу, пришла совсем девчонкой, после института. Как она нашла ключ к нам, заинтересовала своими предметами, я объяснить не могу. Скажу только, что на всю жизнь она смогла привить нам любовь к русскому языку и литературе. То, что многие из нас выросли грамотными людьми – это именно ее заслуга. Низкий ей поклон.

Я с детства очень любил спорт: борьбу, шашки, игровые виды спорта и, может быть, поэтому для меня очень важны были наши преподаватели по физкультуре. Виктор Денисович Неклюков пришел из большого спорта. Борец классического стиля, неоднократный чемпион СССР, а еще чемпион и призер мира и Европы. Рост больше 2 м, вес около 180 кг. Был он очень добрый человек, любил музыку, ходил на все концерты. Вспомнил в связи с ним смешные истории. Первая... Мы пришли на урок, и Неклюков говорит: «Сегодня у нас прыжки в длину. На пятерку – 5 м. 20 см., на четверку – 4 м. 80 см., на тройку – 4 м.40 см. (цифры, может, и путаю). Вопросы есть?" Тут обычно кто-то из тех, кто был активен и преуспевал в спорте, спрашивали: "А сколько надо на разряд?". И тут вдруг Дима Атовмян, впоследствии известный композитор и аранжировщик, а тогда худенький и, скажем так, антиспортивный мальчик говорит: "Виктор Денисович! А мировой рекорд какой?". Все открыли рот от неожиданности, а Неклюков отреагировал сразу: "Димочка! А ты что, побить его хочешь?". Ну а Дима, с интонацией умудренного опытом человека, ответил: "Кто знает? Кто знает?».

Однажды на очередном уроке была тема: метание гранаты. Виктор Денисович начал скрупулезно объяснять, что перед последним шагом разбега надо подать все тело назад и на последнем шаге выбросить гранату вперед. Затем стал показывать сам. Кто-то из наших, которого поставили объявлять результаты, кричал: "38 метров!". "Второй раз – 45 метров!". Кто-то язвительно спросил: "А дальше-то бросить слабо?" На что Виктор Денисович ответил: "Я вас учу как надо, по теории. А дальше бросить, пожалуйста!". Он взял опять гранату и, совсем на разбегаясь, т.е. совсем не по теории, бросил. Граната улетела в самый конец футбольного поля.

Однажды мы должны были ехать в бассейн "Москва", сдавать нормативы по плаванию. В это время было какое-то очередное выяснение отношений с деревенскими, и они могли ждать нас у катера, на переправе. Ехало нас несколько человек, так как большинство были в увольнении. Неклюков ушел за билетами, "и тут вдруг нарисовались" превосходящие нас намного силы "противника". Нас было меньше и было много ребят из младших классов. Мы растерялись, оттеснили "малышню" и вышли вперед, готовые биться. В это время с билетами выходит Виктор Денисович. Надо сказать, что он всегда своими габаритами производил ошеломляющее впечатление на окружающих, и этот «выход» не был исключением. "Противник" впал в ступор, а он ласково так говорит: "Шли бы вы, ребята, от греха". И они тихо ушли.

Огромной любовью у нас пользовались занятия оркестром и дирижеры, которые вели этот предмет. Всех я не назову, но о Борисе Иосифовиче Капрове не сказать нельзя. Он всегда старался приобщить нас к самым высоким образцам классической музыки. Мы не вылезали из концертных залов. Два раза в год наш учебный оркестр выступал в Доме музыки. Капров всегда приглашал высококлассных солистов. Помню Е. Малинина, Н. Штаркмана. На наши неокрепшие души такие фантастические мастера оказывали сильнейшее влияние. Со Штаркманом связана история, которую хочу рассказать. Мы репетировали 2-й, фа-минорный, концерт Ф. Шопена. В перерыве все вышли на улицу (студия на первом этаже). Б. И. Капров курил, Штаркман не помню. Они что-то говорили, а мы, естественно, слушали. В это время из студии раздаются немного странные звуки. Это концерт, который мы играли, но как-то неуверенно. Оркестровая партия звучала в переложении для фортепиано и звучала вместе с сольной. Штаркман спрашивает: "Борис Иосифович, кто там играет? Ноты в классе я не оставлял. Как будто на слух". На что Капров, оглядев всех кто стоял, сказал, обращаясь ко мне: "А! Ты здесь?". И дальше к Штаркману: "Тогда значит это Циммерман". Мы все зашли в студию и там действительно с кларнетом на коленях сидел за роялем Илюша и играл по памяти, что слышал. Штаркман только произнес: "У вас тут не соскучишься, на слух концерт Шопена играем!". Сейчас Илюша много лет живет в США. Мне вчера написал еще один кадет, что Илья от него недалеко, "за Гудзоном". Илья играет джаз, иногда приезжает в Россию.

Вспомнилась еще одна история. Мы очень любили, как и все мальчишки, играть зимой в хоккей. Давно это было, но помню, что были у нас ребята, кто очень уверенно держался на коньках и играли просто здорово, как им и нам казалось. И вот однажды (мне это рассказывали) преподаватель по физкультуре (по-моему фамилия его была Чеботкевич), имевший связи с хоккеистами, организовал невероятный матч. Дело в том, что недалеко от нас была тренировочная база ЦСКА и преподаватель договорился, чтобы наши самые сильные ребята поехали туда поиграть с хоккеистами одного из лучших клубов мира. Серьезной игры никакой быть не могло, но ребята получили на игру такую амуницию, которую видели только издалека (это 60-е годы). Особенно потрясающей воображение была амуниция вратаря. Наш вратарь как зачарованный смотрел на «ловушку» и маску. Игроки ЦСКА, конечно, просто развлекались, потом поменялись защитой, и их же защитники забили несколько голов своему нападению с нашими вратарем и защитой. Счет был типа 40 : 3. Впечатлений осталось на всю жизнь. И вот после игры в раздевалку зашел сам А. В. Тарасов. Его попросили сделать разбор. На вопрос, над чем надо работать, он ответил: «Для начала нужно научиться стоять на коньках, а остальное приложится». Вот такие моменты были "в нашей кадетской жизни".

Как-то ко мне приехала мама, а у меня была рассечена бровь – я стоял на хоккейных воротах и получил травму. Мама заволновалась, но тут подошел мой друг, по-моему, Витя Бобков, и сказал: "Евгения Михайловна! Он же стоял на воротах не просто так, а за честь нашего класса". И мама засмеялась и успокоилась: "Ну если за честь класса – тогда другое дело! Честь класса – превыше всего!"

Вспомнился один из любимых наших командиров, который по афоризмам дал бы фору В.С. Черномырдину. Заходит в жилую комнату:

- Кто в этой тумбочке живет? Перепишу фамилии кроватей и после обеда на территорию;

- Нам не нужны воспитанники, что НЕЗАСТЕБНУТЫМИ ходят, надо ходить застЕГНУВ;

- Василёв! (фамилию придумал). Я вас поставлю в наряд с 28-го на 39-е;

- А почему у вас тут в тумбочке гражданские носки и гражданское варенье? Непорядок!;

- Если у вас памяти нет, то заведите себе записную книжку или две, как у меня;

- Почему это я не могу туда зайти? Мне все равно, пусть там хоть сам Лермонтов;

- Если вы и дальше будете так себя вести, то я вас запишу на "без зимних каникул".

Продолжать можно без конца. Уверен, что "кадеты" разных выпусков легко добавят свои цитаты. Только хочу сразу уточнить, что того, кто это говорил, мы любили не меньше всех остальных удивительных людей из нашего уже далекого, но очень дорогого детства.

И в заключение хочу рассказать еще одну историю: я учился по классу трубы. Иногда к нам приезжал и занимался с трубачами сам знаменитый Тимофей Докшицер (он когда-то был сам воспитанником военного оркестра). И однажды он привез 6 или 7 труб, подаренных ему разными мировыми фирмами. Позолоченные, инкрустированные драгоценными камнями и с надписями, типа: «От фирмы такой-то лучшему трубачу мира Тимофею Докшицеру» и т.д.. Мы начали глазеть и кто-то совсем маленький вдруг сказал: "Ну и труба! Она сама играет". А Тимофей Александрович улыбнулся, взял трубу и говорит: "Возьми, поиграй". Малыш испугался, а потом все-таки извлек какой-то странный звук. Докшицер взял трубу воспитанника, всю обмотанную изоляцией, погнутую и начал играть что-то фантастическое, а потом сказал: «Это первый урок. Само не играет ничего, нигде и никогда". И вот это я точно запомнил на всю жизнь. И вот за такое детство я, как и многие из нас, очень благодарен судьбе».

Валерий Халилов

«В школе был потрясающий совершенно преподавательский состав, и, конечно, мы брали с них пример. Пример вежливости, культуры, обхождения. Они были очень строгими, что, может быть, и способствовало тому, что я до сих пор строг к себе, надо сказать, и к другим, потому что требовательность к себе, прежде всего, дисциплина, дисциплина времени, дисциплина внутреннего содержания. Только тогда можно прийти к определенному успеху в своей жизни. Ну, и конечно, цель, к чему стремиться. Ничто не достигается лёгким путем. Если цель достигнута лёгким путем, значит будьте осторожны, что- то здесь не так».

"Кадет" Валера Халилов много времени посвящает занятию на фортепиано, изучает искусство игры на малом барабане и, конечно, упорно занимается по специальному инструменту – кларнету. На всю жизнь ему запомнился его первый преподаватель по кларнету Евгений Михайлович Егоров – классный музыкант, у него не забалуешь. «Помню преподавателя по кларнету. Он был очень строг. Сугубо гражданский человек, имел за плечами огромный опыт работы в симфонических оркестрах. У него была особенная метода постановки звука, разыгрывания на инструменте. Все его выпускники отличались сильными навыками игры, многие потом стали известными исполнителями, крепкими профессионалами».

***
С особой теплотой и признательностью вспоминали бывшие «кадеты» своих офицеров-воспитателей. Все они были фронтовиками, которые отслужили в рядах действующей армии. Это было «поколение победителей», которое прошло проверку не только на стойкость и храбрость, но и человечность. Фронтовое братство научило их ценить товарищей, для них были неприемлемы подлость, трусость, предательство. Они верили в светлое будущее, воспитывали самые высокие нравственные идеалы – патриотизм, дисциплинированность, ответственность за поступки любого рода, коллективизм.

Николай Мищенко

«Старшина роты Василий Феофанович Киреев, мужичок слегка полноватый с усами. Ветеран войны, казался нам суровым дядькой. В 1971 или 1972 году учредили звание прапорщик. И тогда старшины стали прапорщиками. Зам начальника училища подполковник Владимир Яковлевич Волков – из блокадников, семья репрессированных. Кадровый офицер, очень строгий. Очень ругал нас за курение, для духовика – это беда. Но на выпуске, чтобы не нарушать традиции, раздавал по папироске. Подполковник Николай Павлович Калмыков – командир роты, требовательный к себе и к нам. Полковник Мякишев Аркадий Николаевич (начальник московской военно-музыкальной школы). Старшина второй роты Василий Васильевич Шмыров – хозяйственный. Георгий Евгеньевич Лебедев – командир 3 роты, суровый очень, мы его прозвали "скалозуб". Начальник физической подготовки школы капитан Неклюков – здоровенный, чемпион СССР по борьбе, богатырь, обучал нас приёмам самбо».

***

Владимир Ошеров

«Давид Эрастович Девдарьяни. Подумал, а когда это было? 58 лет тому назад. В 1963 году я поступил после непростых экзаменов в Московскую военно-музыкальную школу. Был очень-очень непростой отбор и нас приняли. А было нас 16 человек, а обычно набирали около 30. Потом добирали москвичей. Было нам по 11-11,5 лет. Совсем дети. Нам представили офицера- воспитателя. Это и был Давид Эрастович. Он прошёл войну, человек невероятного достоинства, терпения, оптимизма. Был он нам и отцом и матерью. Все были в него влюблены. Через десятилетия я помню его светлую улыбку, какой-то невероятно доброжелательный взгляд. Для меня всю жизнь, когда говорят: грузин, то я представляю Давида Эрастовича. В любой ситуации он принимал справедливые решения и никто никогда не подвергал их сомнению. Нас учили, показывали как надо, иногда наказывали за проступки. Но всегда все понимали, что за что и всё это шло только на пользу. Трудно вспомнить какие-то примеры, но я вспомнил. Самые крупные в классе были я и Володя Юматов. И вот мы почему-то подрались. Дети ... Бывает. Давид Эрастович нас и не ругал, а просто с его обаятельнейшей улыбкой и кавказским акцентом сказал: "Силы много? Идите убирать снег, потом приходите ко мне, поговорим". Мы ещё не помирились и стали лопатами убирать снег кто быстрее, т.е. соревнование продолжалось. Убрали быстро, а когда пришли, то услышали: "Помирились? Если нет, то хоть объясните из-за чего дрались-то?" И мы не смогли объяснить, а Д.Э. спокойно сказал: «Значит просто так, без причины? Странные вы». И я помню, что мы засмеялись и лёд между нами растаял. А он говорит: «Кто-то подначил одного, а кто-то другого. Теперь вас наказывают, а они смеются». Мы никогда больше не дрались. А Володя Юматов, это который сейчас народный артист России, который работал много лет в театре-студии "У Никитских ворот" Марка Розовского, а потом перешёл в Ленком, где и сейчас много снимается в кино. Он однофамилец Георгия Юматова. Он проучился с нами 4 года, а потом ушёл из музыки, закончил школу и поступил в МГУ на философский. Писал диссертацию. не знаю защитил ли, но пошёл в театр МГУ– студию "Наш дом" Марка Розовского и Ильи Рутберга, откуда вышли Г. Хазанов, М. Задорнов (хотя и учился в МАИ), С. Фарада, М. Филиппов, А. Филиппенко, М. Дунаевский и ещё много кто. Приезжая в Москву, я никак не мог увидеться с Володей Юматовым. И вот в 2017 г. он, уже не помню как, передал, что театр будет в Челябинске, и мы, наконец, встретились. Он замечательный актёр. И не потому, что народный артист, а потому что замечательный. Мне невероятно понравился спектакль "История лошади", где он по сути один. Умница. Марк Григорьевич Розовский в ресторане "Уральские пельмени", после спектакля спросил: "Сколько вы не виделись?" Мы посчитали, оказалось что 53 года. Но как родные и как будто вчера расстались. С нами в классе учились: замечательный валторнист, артист оркестра Большого театра и оркестра Плетнёва, мой очень близкий человек, с которым сидели 7 лет за одной партой, Александр Колодочка (о нём я напишу отдельно); талантливейший, рано ушедший из жизни композитор и аранжировщик Дмитрий Атовмян, с которым всегда писали на перегонки диктанты по сольфеджио; будущий генерал Валерий Халилов, народный артист России; директор и художественный руководитель Калининградской филармонии, мой друг. остроумнейший и очень талантливый Виктор Бобков; заслуженный артист РФ и Украины, профессор академии им. Гнесиных, блестящий дирижёр Владимир Лебусов; профессор философии Казанского университета Саша Остроумов, лучший трубач в классе, и много кто ещё. «Неслабый" курс был, да? Я много лет пытаюсь понять: откуда это наше фантастическое братство, когда не видясь десятилетиями, мы остаемся близкими людьми и, если скажут, что надо бежать куда-то спасать «кадетов", я побегу. Есть силы, нет ли? Это неважно. Я сейчас иногда перекидываюсь письмами со многими и не только из нашего класса. И постепенно я понял, что секрет в этих великих людях, которые были нашими воспитателями. И один из самых ярких из них - Давид Эрастович Девдарьяни. Много нам рассказывал о нём дирижёр и композитор Саша Фирсов из его предыдущего выпуска. Саша жив, слава Богу, относительно здоров (старше нас на 7 лет), живёт и работает в Риге. Ну не здания же воспитали в нас это братство. Я знаю и слышал от других, что иногда бывает так: через много лет встречаешь человека , которым восхищался ребёнком и сильно разочаровываешься. Ты теперь сам взрослый, критерии поменялись. И вот в 1990 году я был с ансамблем на конкурсе "Когда поют солдаты". Там был ещё один замечательный человек из нашего детства, воспитатель, но не нашего класса – Аркадий Джагупов, который играл на кларнете с диксилендом нашего класса. Он попросил меня срочно сделать аранжировки двух песен Саши Халилова для духового оркестра. Для этого мне продлили командировку, все ребята из ансамбля уехали, а я остался и поселился в кабинете начальника училища Джагупова. В первый же день Аркадий Емельянович мне сказал: «У нас сейчас зав. кабинетом звукозаписи работает Д.Э. Девдарьяни. Сходи, ему будет очень приятно». Я побежал. Он почти не удивился. Не виделись 25 лет. Он остался таким же красивым, достойным, благородным человеком, который может вызвать только восхищение. Болел также за тбилисское "Динамо". Мы долго говорили о ребятах, о жизни, политике, музыке, общих знакомых и ещё много о чём. Удивительно, но я поймал себя на мысли, что когда я стал совсем взрослым , он мне нравится ещё больше. Проходят годы, десятилетия. Уходят наши воспитатели, одноклассники. Такая жизнь. Но наше братство было, есть и будет, потому что семена, засеянные Давидом Эрастовичем и его коллегами, будут взращивать новые поколения "кадетов", которые продолжат наши традиции. И так, дай Бог, будет всегда. Потом у нас был замечательный офицер-воспитатель Леонид Петрович Богданов. Вспомнилась история о нём, когда в Серебряном бору началась какая-то драка с местными хулиганами, которые решили побить наших "кадетов", и мы все кинулись на катер, переправляться (мне было лет 14, но я был крупный, маленьких прогнали). И помню точно, что Леонид Петрович Богданов, тогда майор лет около сорока, тоже кинулся на катер помогать нашим. А когда мы спросили: куда он? Он ответил, что если бьют наших "кадетов", то ни звания, ни возраст не имеют значения. Потом военно-дирижерский факультет, где начальником курса у нас был Сергей Михайлович Петросян, которого я очень люблю. Он живёт сейчас в Днепропетровске (Днепре). Это талантливейший человек с непростой судьбой (я обязательно напишу о нём отдельно), но.... это совсем другая история, а эта – о Давиде Эрастовиче Девдарьяни закончилась».

Владимир Царев

«Класс был у нас многонациональный. И во многом благодаря Давиду Эрастовичу у нас в классе не было никаких по этому поводу разногласий. Он для нас всегда находил такие слова, которые не подвергались сомнению и запоминались на всю жизнь. Однажды услышав, что одного мальчика еврейской национальности кто-то назвал "жид", он нас заставил в Ленинской комнате выучить имена всех (это нам тогда казалось, что всех) героев Великой Отечественной воинов-евреев. Хотя тогда об этом не было принято особенно говорить, но кто-то из педагогов более точных наук нам посчитали их количество в процентном соотношении к населению».

Николай Мищенко

«Во всём, что сформировалось у Валеры как личности, как глубоко продуманного человека, оставил свой след Давид Эрастович – сомнение в этом нет и не может быть. Людей с такой огромной душой, такой любовью к нам, пацанам, у нас, наверное, не было. Давид Эрастович – это человечище, душа необъемлемая, с нами носился как курица-наседка. Добрейший грузин, каждого знал, помнил, каждого заметит и обя­зательно поговорит. Когда он уходил из школы (на повышение, на факультет, на май­орскую должность), мы всем классом устроили забастовку. Нас было 26 человек. Так сразу получили 26 двоек по математике, по диктанту и т.д. В это время в нашем классе был воспитателем красавец-офицер, служил в Германии – Леонид Петрович Богданов. Всех на "вы", "товарищ воспитанник". Но недели через две от наших проделок уже вспомнил все ...слова "ну что ещё эти детки наделали?". Потом, конечно, все мы нашли общий язык и даже подружились».

***
Я познакомилась с Леонидом Петровичем Богдановым в Москве в свой очередной приезд в качестве постоянного участника серии концертов «Антология кларнета». Организовал и руководил этими концертами председатель Московского Музыкального Общества, народный артист РФ, профессор музыкально-педагогического института им. Гнесиных Авангард Алексеевич Федотов.

Леонид Петрович интересовался жизнью знакомых мне «кадетов», очень тепло говорил о своих воспитанниках. С виду по-военному сдержанный и строгий, а при общении – необычайно приветливый и внимательный. Он всегда радовался нашим встречам. Потом мы много с ним разговаривали по телефону, и он с большим удовольствием рассказал историю того времени.

«Прибыл я из Белорусского военного округа переводом. Искали офицера-воспитателя, чтобы он мог водить на Парады роту барабанщиков. Я принял класс, в котором учился Валера Халилов, в ноябре 1966 года. Это был 4 класс, самый сложный, рубежный. Кто не сдал экзамены, был отчислен, и от тридцати воспитанников осталось двадцать шесть.

В занятиях в школе был исключительный порядок. Подъем 7.15, зарядка, в 8.20. – завтрак. С 9.00 преподавались общеобразовательные предметы. После обеда – шли занятия по музыкальным предметам. Прогулка, музтренаж, 2 часа самоподготовки ежедневно. Надо сказать, что школа давала очень хорошее музыкантское образование, многие стали известными исполнителями.

Валеру ребята очень любили. Он был всегда спокойный, коммуникабельный и дружелюбный, как будто он не жил, а родился вместе со своими товарищами. Если у кого то возникали проблемы, то он вставал на защиту, мог подойти и открыто разговаривать с офицерами. Учился он всегда хорошо, особенно по сольфеджио и гармонии. Отлично играл на кларнете. Его педагог Евгений Михайлович Егоров, опытный, очень строгий и требовательный преподаватель, был доволен своим учеником.

Меня ребята никогда не подводили, хотя и хулиганили. Я сам эту школу заканчивал, но понял, что это совсем другое поколение. Помню, 19 мая, в день рождения пионерской организации, мы ходили на Красную Площадь возлагали венки. На следующий день прихожу, одеваю сапоги, а шагнуть в них не могу. Так это они их к полу прибили. Потом рассказали, что случайно перепутали сапоги – шутники.

Решили меня проверить по всем предметам – посмотрите, я сделал упражнения, так или нет? Мы перевод не успели сделать, напишите вы его на доске. Я, конечно, понимал их уловки, но написал. Когда у них была самоподготовка, я брал кларнет в руки и с ними сам играл. Вскоре взаимопонимание было налажено.

Кроме основного инструмента обязательно все проходили ударные. Каждому выдали пару тренировочных барабанных палочек и "подушку" – кусок дерева, на который был положен материал, обтянутый кожей. Начали изучать упражнения на координацию движений, исполнение длительностей в коллективной игре, дробь.

С 1967 по 1970 год я водил их на Парад. Мы идем первые, перед нами только машина командующего. Валера был всегда правофланговым из-за своего роста. А ответственность на нём лежала огромная. Помню в ноябре был сильный снегопад и все разметки замело. А ему надо было держать линию, ведь от него выравнивалась вся "коробка" – 10 рядов, где последние ребята по 1м. 70. Он потом мне рассказывал, что поскользнулся и чуть не упал. Но вида не подал и никто этого не заметил».

Валерий Халилов

«Первый раз по Красной площади в составе
знаменитой роты барабанщиков, открывающей
военный парад, я прошел в 1967 году.
Был направляющим и от меня зависело размер шага,
уровень прямого хода. Пошёл снег и "замылил"
направляющую линию, хотя и были "линейные".
И моя задача была идти ровно по линии три шага от них.
Выполнил я её успешно, нареканий не было».

Владимир Царев

«Мы сами себя не считали детьми – уже открывали Парады, смотрели Правительству "в глаза". Запомнилось наше участие в Параде в честь 20-летия Победы над фашистской Германией, где мы стояли рядом с теми, кто водрузил знамя Победы над Рейхстагом Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантария».

***
Воспитанники школы участвовали в концертах в Кремлёвском дворце съездов в качестве фанфаристов, барабанщиков когда там проходили съезды, сессии Верховного совета. Фанфаристов готовил Мамалыга Григорий Ильич.

Владимир Царев

«А происходило это так. С утра приветствуем Съезд пионерской молодежной ор­ганизации в обед – Комсомольскую. Ведь чтобы собрать пионеров или, например, воспитанников нахимовского училища и за такой короткий промежуток времени обучить маршировать вместе, играть в горн было невозможно. А мы уже владели этим искусством, и все знали, что Московская военно-музыкальное школа, обучена и ей не надо два раза повторять. А вечером нас опять переодевались для приветствия Вооружённых Сил СССР. У нас было три формы одежды.

И мы там проводим весь день, даже не уезжая в школу. Конечно, за это время в перерывах мы успевали залезть везде – мы знали всё закулисье, мы знали как движется сцена, мы проникали в буфет. Он же, естественно, был закрытым, не для всех. Но когда женщины официантки нас видели, приглашали что-нибудь поесть. И мы тогда первый раз ели блинчики по-русски. Это были три свернутых блинчика, а внутри масло с чёрной икрой. Это стоило тогда 7 копеек».

Л.П. Богданов

«В 5-6 классах ездили в "Артек". Я – офицер-воспитатель, Копров Борис Иосифович и Ступников Анатолий Федорович. Времена были такие, что нас предупреждали, чтобы не заводили никаких контактов с иностранцами. Копров шутил – давай их вывезем в море на шлюпках. Только тогда можно быть спокойными».

Валерий Халилов

«За семь лет учебы мы достигли высокого профессионального уровня: как исполнители мы сами участвовали в различных концертах, выступлениях, стажировках. Например, у нас была стажировка в "Артеке". Встречали иностранные молодежные делегации, которые приезжали в СССР отдыхать... Помню, французы привезли маленький магнитофон. Мы собирались в ленинской комнате по вечерам и слушали модных в то время "Битлз". Вот так привыкали к тому времени. Сейчас можно уже об этом говорить. Но не было злорадства, мы были очень патриотично на­строены! ».

Николай Мищенко, Николай Поникаров,
Валерий Силаев, Владимир Царев

«Два года подряд на июль-август наш оркестр под управлением подполковника Копрова выезжал в Артек. Это как раз те месяца, когда проводили широчайший международный лагерь. Представьте, что мы там познакомились с детьми Первого секретаря Компартии Марокко. Их звали Алия и Надир. Мы много лет дружили и переписывались с ними».

***
Для меня эта дружба была и есть самой плодотворной
В. Халилов

Именно в тот 1963 год зародилась многолетняя дружба, которую мальчишки, а потом уже взрослые мужчины, пронесли через всю свою жизнь. За 7 лет никогда никакое мелкое чувство не омрачило и встревожило их чистые души. Делились всем, что имели, умели и знали...

Александр Остроумов

«Меня Валера поразил еще в младших классах, не помню то ли в первом, то ли во втором. Дело было перед сном, и мы дурачились, ки­дались подушками. Валерка был очень гибкий, как гутаперчивый мальчик. Вдруг он говорит – хочешь, покажу фокус? Скинул рубашку и стал показывать, как он может перемешивать все свои внутренности в животе. Это было что-то, я тогда ни о какой йоге и слыхом не слыхивал, и смотрел на это представление как завороженный. ...А еще запомнился мне посещение его дома. Мы были где-то в центре столицы. Или он нас пригласил, или кто-то сказал – давай заскочим к Валерке домой. Заскочили. Меня поразила тёплая обстановка, а его матушка напомнила мне московскую аристократку, настолько все в ней было утонченно. Хотя она разговаривала со своей приятельницей и на нас почти не обратила внимание. Вот такие в моей памяти есть воспоминания».

Владимир Юматов

«Вместе с Валерой я учился в Московской военно-музыкальной школе в Троице-Лыково (теперь это Суворовское училище в Теплом Стане). С 12 до 19 лет мы жили плечом к плечу, отвечали друг за друга и за поступки друг друга, Это была не просто дружба, а родство душ. Его отличали такие качества как порядочность, честность, обязательность.... Несколько лет назад мне позвонил начальник военно-оркестровой службы ВС РФ, главный дирижёр, заслуженный деятель искусств, генерал-лейтенант Валерий Михайлович Халилов.

- Ну, что, чувак, поздравляю со званием народного!

- Ты о чём, Валер?

- Мы с тобой одним указом Президента идём! Я тебе сейчас его на почту пришлю.

Поразительное совпадение! Знали друг друга сызмальства, шли по жизни совершенно разными дорогами, а в один день получили высокое звание! Я всегда гордился тем, что мой друг стал генерал-лейтенантом, главным военным дирижёром, участником парадов на Красной площади. Мне до сих пор не верится, что Валеры нет...»

Валерий Халилов

«Дисциплина в школе хоть и была военная, но отношения между воспитанниками никогда не переходили в ранг "дедовщины", ".....я даже слово «дедовщина» не хочу говорить, шутки были, безусловно. Были старшие воспитанники, были младшие воспитанники, шутили над нами, достаточно серьезно иногда. Вот могу привести пример, может быть и не педагогично... Старшие воспитанники приходили – а мы в жмурки играли. Вот они заходили, ребята большие, если в одиннадцать лет поступали, то через семь лет это уже семнадцать-восемнадцать лет ребятки. Они нас брали легко так и за задний ремень на вешалку, как гроздья, так развешивали и уходили. Начинался урок, первый звонок, мы после "жмурок" не знаем, что делать. Приходил завуч – майор Горошков, на "о" говорил, Владимирский был. Нас снимал, допытывал "Кто?". Мы, конечно, не говорили. Это была шутка, ничего в этом ущербного для здоровья не было».

По мере того как "кадеты" взрослели, стали появляться всё больше общих интересов и серьёзных увлечений. Слушали и писали музыку, у каждого были свои песни, сами сочиняли и устраивали "капустники". Особенно увлекались игрой в различных ансамблях. Играли очень много хорошей музыки..

Владимир Царев

«Потом, чуть повзрослев, началось у нас уже коллективное музицирование. Играли квартетом и квинтетом. На курс старше учились совершенно удивительные, легендарные, до сих пор что касается меня, уважаемые и любимые ребята. Это были два брата Глеб и Борис по фамилии Май из Борисоглебска, учился Саша Чиненков (в последствии известный музыкант). Это были ребята, которые первыми заинтересовались и принесли в школу музыку "The Rolling Stones". Они между собой эту музыку очень культивировали, а потом и нас всех захватило. Глеб и Борис познакомили нас со Стасом Наминым. Младше нас учился уникальный по своим музыкантский данным кадет Илюша Циммерман. У него был абсолютный слух, прекрасная музыкальная память. Благодаря ему у нас появилась первая рок-группа. Раньше играли бэнды, квартеты. А тут вдруг целая группа. Через очень короткий промежуток времени смотрим, а там из нашего класса сидит за ударной установкой Валера Халилов. Обрадовались и удивились, ведь мы его с барабанами никогда, кроме как на Параде, не видели.

Валера тогда жил у метро Октябрьская, рядом с Парком культуры им. Горького. Вот как-то он приходит и говорит: "Так, все танцуем "мэддисон". И показал нам коллективный танец, который, наверное, увидел в этом Парке. Мы с удовольствием подхватили "новую идею" нашего товарища. Раз в месяц у нас проводились вечера отдыха, на который разрешено было приглашать девушек. Приходили из медицинских техникумов и щукинского училища. И когда увидели, как 50-70 человек танцуют этот танец, все пришли в восторг. Возглавлял группу танцующих, конечно, Валера. Это было ошеломляюще. Для нас это было большим подарком, потому что мы никогда не завидовали друг другу в каких-либо успехах – в учебе, в физической подготовке, у девушек. Мы радовались всегда друг за друга».

Конечно, паиньками, их назвать было трудно. Как и все мальчишки такого возраста они хулиганили, устраивали пиротехнические фокусы и другие «приколы».

Владимир Царев

«Валера был замечательным парнем, веселым, застрельщиком и участником разных довольно шкодливых дел. Так, мы устраивали "театр восковых фигур" – зимой пока не видел офицер валялись в снегу. А утром "отпечатки наших детских тел" нас же и заставляли убирать вместе с горами снега. Когда нам зимой перестали выдавать лыжи (по причине их негодности после наших 2-х часовых кроссов), мы изобрели катание на сапогах.

Был Храм, в котором венчался Петр I, там шел ремонт и мы ходили по строительным "лесам" наверх купола и пытались спускаться с этой высоты на проволках. Или еще одна "забава". Рядом с корпусами школы была река, на которой летом мы сооружали "тарзанку" из своих ремней. Валера, как самый маленький и лёгкий, всегда испытывал её прочность первым. А рядом с маленьким Валерой Халиловым всегда был самый большой в нашем классе Володя Юматов. И когда один вставал на плечи другого, то все форточки в корпусах и яблоки на деревьях были нам доступны.».

Владимир Юматов

«Любимым его (Халилова) приколом было сложить ухо в два-три раза, а затем запихнуть его внутрь ушной раковины. Учительница по немецкому хваталась за сердце: "Халилов! Где твоё ухо?" А он: "Нету, Жанна Андреевна. Отморозил на лыжном кроссе. Ну, а потом оно само... Короче, отвалилось!". Затем он делал какое-то движение мышцами лба и – раз! выпускал ухо свободно. Немка в обмороке. Класс в восторге! До сих пор завидую! Валерка Халилов был в классе самым маленьким. Кларнет в его руках казался длиннее его самого, а армейская пряжка закрывала, по-моему, половину туловища. Валерка стал всеобщим баловнем и любимцем. Во всяком случае "мазонов" – очень болезненных щелчков по лбу от старших – ему доставалось меньше других».

Позволю себе небольшое отступление. Об этих «мазонах» писал еще Александр Иванович Куприн в своей повести «На переломе (кадеты)». Только тогда их называли «маслянки». Впервые она была опубликована в газете «Жизнь и искусство» в 1900 году под названием «На первых порах» с подзаголовком «Очерки военно-гимназического быта». В окончательном названии повесть вышла в 1906 году. Повесть автобиографична. Когда Куприну исполнилось 6 лет, мама определила его в Разумовский пансион, готовивший мальчиков к поступлению в среднее военное учебное заведение.. А с 1880 он стал учиться во 2-ой Московской военной гимназии, позже реорганизованной в кадетский корпус.

Начинается повесть с эпизода, когда главный герой впервые встречается со «старичками».

- А ты, Буланка, пробовал когда-нибудь маслянки?

- И..нет.. не пробовал.

- Как ни разу не пробовал?

- Ни разу....

- Вот так штука! Хочешь, я тебя угощу?

И, не дожидаясь ответа Буланина, Грузов нагнул его голову вниз и очень больно и быстро ударил по ней сначала концом большого пальца, а потом дробно костяшками всех остальных, сжатых в кулак. ..Старички радостно гоготали "Здорово новичка маслянками накормил!" ».

***
В классе была традиция – москвичи забирали к себе в семьи на выходные дни иногородних учащихся. Саша Халилов хорошо помнит, как «на выходные домой Валера почти всегда приезжал с друзьями. Дом сразу наполнялся специфическим "военным" ароматом – смесь казармы, кожи, гуталина».

Владимир Царев

«Первый, кто меня пригласил, был Валера. У него в маленькой квартирке семья жила немаленькая – мама, папа, старшая сестра Людмила и младший брат Александр. Время проводили великолепно. Папа у него был бывший военный музыкант, в высшей степени дисциплинированный, очень творческий человек. Мама удивительной доброты человек. Я помню эту маленькую кухоньку, где не имея большого достатка, мама Валеры успевала из того небольшого, что было дома, накормить такую ораву голодных, растущих ребят. Когда приезжали с Валерой несколько воспитанников, она варила ведро макарон и мы, сидя за столом, веселились от души с этой простой, но удивительно вкусной едой. Даже намного позже, когда мы с Колей Поникаровым служили в оркестре Военно-морского флота СССР, на выходные дни всё равно приходили к Клавдии Васильевне домой – у нас там лежали вещи, мы переодевался и с ребятами ходили в кино, гуляли по Москве».

Людмила Самойлова

«Когда Валера с друзьями приходил из суворовского училища, мы покупали кексы, но не успевали их даже испечь, всё быстро съедали. К нам в дом приходили Игорь Игнатов, Володя Царев, Коля Поникаров, Серёжа Кожемякин. Приходил Валера Силаев и в деревню приезжал. Гуляли по Крымскому мосту в парке Горького, были очень дружные, всегда встречали всех от души. Валера никогда не был один, у него всегда кто-то был с ночёвками, походами за грибами, рыбалкой. Если через какой-то город проезжали - обязательно встречались! Очень оберегали Валеру, звали "мальчик". Часто ночевали у нас. Помню, как Игорь Игнатов играл на гитаре. Мы были с ним очень дружны, я знала хорошо его маму, жену Галю. Он нам потом звонил уже из Израиля, поздравлял с праздниками. А потом как-то связь прервалась».

Конечно, я не могла удержаться, чтобы не попробовать исправить эту несправедливость. Написала Игорю в Одноклассниках. И он быстро ответил. Значит помнил всё это время и, думаю, что и скучал по тем временам.

Игорь Игнатов

«После "кадетки" я учился во ВГИКе на экономическом. Хорошо помню те дни и годы, которые мы провели все вместе. Валера был музыкант гениальный. Диктант проиграли, мы "входим" в тональность, начинаем писать. А Халилов встаёт, кладет на стол преподавателя нотный лист с диктантом и выходит гу­лять. Ирина, не забудь написать, как в 1966 году мы с Валеркой на зимние каникулы ездили ко мне в Запорожье. Встретили Новый Год, на котором он очаровал всех моих родных. И как замечательная Клавдия Васильевна принимала нас с Царёвым как родная мать, когда мы уже были на срочной службе . И как Люська Халилова всегда была моей любимой девушкой (платонически, понятно). Но главное – абсолютным авторитетом во всём. По случаю передай ей привет и мои уверения в бесконечном, продолжающемся поклонении. Пароль: "Игоряша"».

Александр Халилов

«В 1967 году я поступил в "кадетку" и сильно переживал разлуку с мамой. Это сейчас я понимаю, что там проехать на троллейбусе и метро в одном же городе. А тогда мне было дико и страшно. Я очень плакал, когда она уезжала. Она пыталась меня успокоить, когда в садилась на катер. Я бежал вплоть до причала, а весь народ оборачивался!»

Валера очень опекал меня. К чести его товарищей, друзей его класса, могу сказать, что они меня тоже очень опекали – Вова Царев, Коля Поникаров, Игорь Игнатов – я их воспринимал уже как сводных братьев. Когда я только поступил в "кадетку", то мы первое время ходили в синих шароварах, кофточках. Все были в трепетном ожидании, когда же получим настоящую форму. И вот начинают с каникул возвращаться "кадеты". И первый, кто пришел к нам, был Володя Царев. Наконец-то мы увидели – красавец в военной форме, мы его облепили. Ну, конечно, тут начались шуточки "кадетские", он какие-то игры придумывал, рассказывал о "кадетской" жизни. Он ко мне отнесся как к брату, и я ходил гордый, что у меня брат такой».

***

Особенно стали относиться друг к другу внимательно, когда у Валеры умер папа.

Николай Мищенко

«Вообще то мальчишки народ очень жесткий, но тут как-то прониклись. Не то, чтобы полюбили, но стали относиться очень нежно и внимательно. В то время в нашем классе и так безотцовщины хватало – Колодочка, Остроумов, Поникаров, Царев, а теперь и Халиловы!!! Все как-то сплотились, оказывая помощь Валере, ставшему внезапно опекуном для младшего брата Саши. А когда и Саша поступил в школу, то держались всегда вместе и все знали, что этих трогать нельзя».

Владимир Царев

«Неожиданно умер отец Валеры. Конечно, это для семьи это была огромная потеря. И мы, мальчишки, очень переживали за него. В этот год, по разрешению моей мамы, я пригласил Валеру к себе домой. И он приехал первый раз в Тамбов. Это было 50 лет тому назад. Нас оказалось четверо – я, Валера и две моих сестры – Надя и Вера. Время проводили очень весело и дружно. Надюша училась тогда в музыкальном училище, и её сокурсницам было очень интересно прийти и посмотреть на молоденького красавчика, да еще и в погонах. В Тамбове в него практически влюбились все дворовые парни. Видели этого небольшого роста мальчугана и знали, что его видели по телевизору в "парадной коробке". Даже останавливали нас на улице и говорили: «А я тебя видел по телевизору». Это был для них почти героический поступок. Много пели из репертуара "The Beatles", пели свои песни, пели бардовские песни. И когда девушки услышали наше коллективное пение, игру на гитаре, то были в восторге, и мы сорвали немалые аплодисменты в свой адрес.

Через некоторое время приехала Клавдия Васильевна забирать Валеру из Тамбова. Приехала на один день, а задержалась намного дольше. Раньше наши мамы "щебетали" по телефону, а теперь встретились и не могли долго наговориться. У моей был уже "стаж" без мужа несколько лет, другая – только недавно осталась одна. У обеих трое детей, обе одинокие, да ещё и дети учатся вместе. Мы то с Валерой собрались и ушли гулять. У нас тут была уже своя компания, свои интересы. А наши мамы сидели и очень долго разговаривали».

***
Семь лет пролетели незаметно. Наступило время расставаться. Но всю оставшуюся жизнь Валерий Михайлович и его друзья оставались верны тем нравственным основам, которые были в них заложены в школе. Зависти не было никогда, был мушкетёрский девиз – один за всех и все за одного. Правдивость и искренность, ненависть ко всякого рода фальши и лицемерию составляли credo Халилова-человека и друга.

Большой карьерный успех, сопутствующий Халилову, мог изменить его. Но до конца дней своих он оставался для своих однокашников верным другом. Они всегда знали по своей «кадетской» почте, что у кого происходит. И, если надо, объединялись в едином порыве помощи. Для них «твой друг – мой друг». Считалось неприличным, если ты в городе, где есть однокашник, чтобы вы не встретились. Они были объединены невидимыми ниточками, не теряли связи все годы. И все очень тянулись друг к другу.

Владимир Царев

«Мы ездили друг к другу на юбилеи. Не было вопросов, чтобы позвонить и сказать: "Приезжай, собираемся завтра у меня". Собираемся и едем, и никаких сомнений и обсуждений. Таких, как Валера, сейчас очень мало. Он всегда был предан служению Отчизне, семье, друзьям, своему профессиональному призванию. Все, что он делал, имело особый смысл, потому что он в это искренне верил. С ним всегда было светло и спокойно. Вечная память! Я же счастлив, что будучи в жизни товарищем Халилова, имел возможность наблюдать его творческую жизнь с первых и до последних шагов. Его главной чертой была сила, жизнестойкость, способность на рыцарское отношение не только к товарищам, но и к своему делу. Что было с ним всегда – это человеческое отношение к людям, которых он приближал к себе».

Владимир Ошеров

«Самое главное, что Валера был настоящим человеком, честным, порядочным, фанатиком своего раз навсегда избранного дела. Он был точно на своём месте. Как-то до сих пор не верится, что его нет. Мы можем немногое: помнить о нём и продолжать, кто может, то, что начал и делал он. Ушел очень хороший человек, делавший очень много по жизни».

Николай Мищенко

«Мне кажется, чтобы оценить и понять откуда такие бриллианты как Валера появились, надо вспомнить всё сначала. "Кадетка" – это не просто 11 лет вместе, это такой возраст, когда только начало формирования личности. Я знал этого чудного человека с 1963 года и практически до последних дней его пребывания с нами. Горечь от ухода из жизни нашего товарища не ушла, потому что уже никто не позвонит и с радостью скажет: "Привет, давай встретимся! ". И это никогда не зависело от его звания, должности и моего социального положения. Это были отношения "кадетов". Ведь столько лет в казарме - это уже состояние души. Там формировались люди, которые всегда тебе помогут, поймут и не предадут. В настоящее время в стране изменилось что-то в плане человеческих отношений, в плане идеалов. Будем надеяться, но это была наша жизнь, которую мы уже прожили, и в этой жизни повезло, что рядом были такие уникальные люди, которых забыть невозможно по определению нельзя.

Валера - феноменальный "кадет". Его гибель – это потеря родного человека из детства, когда не было рядом мамы и папы, а были друзья как семья. И когда последний раз Валера всех нас собрал на "Спасской башне", вот мы тогда и поняли, что уже подошла наша очередь. Коля Поникаров и говорит: "Ну что, мужики, у нас теперь наступил "призывной возраст". Всевышний призвать может по мере мобилизации, то есть не хватает там хороших людей!"».

***

Распоряжением Правительства Российской Федерации от 30 декабря 2016 имя генерал-лейтенанта Валерия Халилова присвоено Московскому военно-музыкальному училищу. А 27 октября 2021 года на территории Московского военно-музыкального училища состоялась Торжественная церемония открытия бюста генерал-лейтенанта Валерия Михайловича Халилова.

***

В 2017 году Школа (училище) отметила 80-летие. На торжественном юбилейном концерте в Доме Советской Армии Юрий Срывков прочитал своё стихотворение о любимой школе, которое его просил написать Валерий Михайлович.

Нашей школе

(к 80-летию МВМШ – Московской Военно-музыкальной школы)

«За Москвою-рекой затерялася…»
Да, когда-то, когда-то ТОГДА,
В те далекие, в те замечательные,
В несравненные те года.

В нашей памяти не затёрлось,
Как, в судьбою назначенный срок,
В черных новеньких гимнастёрочках
Мы ступали на школьный порог.

Повзрослевшие малолетки,
От восторга не смели дышать! –
Нас таких принимала «Кадетка»,
«Бурса» наша – МВМШ.

И напрасно ворчали родители,
Мол: «От детства – одни миражи!..»
За семь лет мы такое видели,
Что иным не дано и за жизнь!

И не только «Артеки» да «Чайки» -
Вся Москва, вся страна! Да хотя б
Те шаги по кремлевской брусчатке,
Ежегодный парадный октябрь.

Но не он наши души выковывал,
Просто здесь, на планете Земля,
Нас учили в том Троице -Лыково
В мире лучшие учителя!

В тех малюсеньких кабинетиках,
Где стекло от дыханья дрожит,
Вы учили нас арифметикам,
Получилось – учили жить.

Боже, сколько ж вы знаний вложили
В наши стриженые умы!
Знаю: если б не вы нас учили,
То и мы сейчас были б не мы.

И пусть годы построились в очередь,
И пускай голова в седине,
И давно уже выросли дочери,
Сыновья отслужили в Чечне –
Не по возрасту, а по совести
Нас стремительно тянет туда,
Где дружили мы, где мы ссорились …
А как пели! Как пели тогда:

«На речке, на речке,
На том бережочке,
Там, где церквушка
Стоит в одиночке».

И несем мы сегодня по жизни,
Кто с погонами, кто без погон,
Почему-то тогда не услышанный,
Той церквушки молитвенный звон.

Он звучит, призывая на встречу,
В наши лучшие, в те года!..
И по тем он звучит, кто далече,
Так далече, что уже никогда

Не придет к нам с дурацким вопросом,
Из иных не окликнет миров:
Скурту…Бойко…Макеев…Маносов…
Гусев…Маслов…Пономарев,
Мерзляков, Авдеев, Колесников,
Щербаков, Поплавский, Щедрин,
Вот теперь и Халилов…
Ах, если бы
Их сюда хоть на час на один!!!...

Но – отставить рыданья, «Кадетка» !
Не срывайся, мой сдержанный стих!!
Мы сегодня на свете на этом –
Все живем за себя и за них!

И звучат по стране и в Европе
Имена твоих учеников:
Сухов, Челов, Сладковский, Шилклопер,
Май, Гарбарь, Омелюта, Пучков !!(…Шевернёв, Маякин, Пучков…???)

И поныне все пашет и пашет,
Выпуская своих сыновей,
МэМэШа наша – наша МаМаШа,
Alma mater, по сути своей!

И сегодня – не в честь юбилея! -
Просто пламень в душе не угас –
Я встаю …- Мы встаем на колени
Перед Школой, что создала нас.

Первый раз я увидел Валерия Михайловича, тогда ещё совершенно молодого капитана, будучи курсантом. Я только что поступил на Военно-дирижерский факультет при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского в августе 1982 года, и мы, как и все поколения первокурсников, проходили «курс молодого бойца» в летних лагерях близ Селятино. В это время для проведения с нами занятий по различным предметам, приезжали педагоги Факультета. Капитан Халилов приехал изучать с нами репертуар Военно-оркестровой службы.

Молодой офицер, подтянутый, строгий. Он всегда тщательно следил за военной формой одежды. Надо сказать, что Валерий Михайлович от природы обладал хорошей физической формой. С нашей первой встречи и до последнего времени внешне он не менялся. Со временем только больше начинали серебриться волосы.

Так вот, этот молодой офицер проводил с нами первые оркестровые занятия. Валерий Михайлович обладал великолепным дирижерским слухом, – сразу слышал не только ошибку, но и конкретного музыканта, который её допустил. В большом оркестре, тогда ещё весьма нестройном, это вызывало у курсантов большое уважение, потому что он не просто говорил, что где-то здесь фальшиво, а конкретно называл место в нотном материале и исполнителя. И эти профессиональные качества с годами только совершенствовались. После нашего возвращения на Факультет по окончании летнего лагеря, Валерий Михайлович уже был назначен на должность главного инспектора Военно-оркестровой службы Министерства Обороны.

Второй раз мне довелось с ним увидеться будучи лейтенантом в Группе Советских войск в Германии, где я проходил службу в должности начальника оркестра-военного дирижера 69-го мотострелкового полка в городке Вюнсдорф. Подполковник Халилов в составе комиссии, возглавляемой начальником Военно-оркестровой службы генерал-майором Михайловым, приезжал тогда с проверкой Военно-оркестровой службы ГСВГ. Очень строгий и требовательный член комиссии. Мы с оркестром танкового завода под руководством дирижёра – старшего лейтенанта Павла Ходюка – показали ему свои программы. Сначала на плацу полка представляли служебно-строевой репертуар, затем в клубе части исполнили концертную программу. Получили оценку «отлично».

После завершения службы в Западной группе войск я был назначен на должность офицера-воспитателя в Московское военно-музыкальное училище, где через короткий промежуток времени был переведён на должность преподавателя отдельной дисциплины. Через некоторое время, на конкурсной основе, был назначен на должность военного дирижёра 13-го оркестра штаба Московского военного округа, а Валерий Михайлович уже был заместителем начальника Военно-оркестровой службы.

С этого времени по службе мы часто пересекались в Москве. В те годы начальником оркестра штаба МВО был майор Колотушкин Андрей Алексеевич. И мы, стремясь наращивать довольно скудный репертуар оркестра, с большим удовольствием исполняли музыку молодых авторов. Поэтому особо не раздумывая согласились участвовать в фестивале Московских композиторов «Московская осень». Традиционно, на этом фестивале исполняют музыку как именитых, так и не очень известных авторов. Тогда же мы узнали, что Валерий Михайлович сочиняет свою. Это было удивительно, поскольку композицией занимаются немногие военные дирижёры, что вполне оправданно - ведь для написания музыки необходимо иметь особый талант. Людям не посвящённым иногда мучительно долго приходится объяснять, что сочинение музыки - это совершенно другая ипостась работы музыканта, здесь мало быть хорошим исполнителем или дирижёром, нужно иметь и желание, и соответствующие способности, и, главное, «искру Божью».

В силу определенных обстоятельств, в те годы исполнять свою музыку с Отдельным образцово-показательным оркестром Министерства Обороны у Валерия Михайловича не получалось. И нам с Андреем Алексеевичем Колотушкиным очень повезло, когда Халилов предложил оркестру штаба МВО записать компакт-диск маршевой музыки. Мы с гордостью вспоминаем, что были участниками записи первого альбома композитора Валерия Халилова. С тех пор мы с удовольствием включаем в концертные программы музыку Валерия Михайловича. И, конечно, ему – автору, было всегда интересно, когда в концерте исполняются его произведения.

Надо сказать, что Халиловым-композитором написаны великолепные марши, по праву являющиеся подлинными образцами выдающейся школы русского военного марша. Многие ошибочно считают написание марша простым делом. Но, с уверенностью могу сказать, что это архи сложно. Часто это гораздо сложнее, чем написать крупную форму. В литературе это можно сравнить с миниатюрами А. Чехова или О. Генри. В марше, как и в маленьком рассказе, на нескольких страницах нужно описать целую жизнь героя, понять кто он, что из себя представляет, откуда пришел, что с ним произошло и что будет в дальнейшем. Это очень сложно и по силам только истинно талантливым авторам. До недавнего времени выдающимися мастерами военного марша заслуженно считали создателей антологий национальных военных маршей: американского композитора - Джона Филиппа Суза, а российского - советского автора Семёна Александровича Чернецкого. По моему убеждению, Валерий Михайлович Халилов – композитор такого же масштаба.

И. Царёва. Мне кажется, что они всё равно отличаются.

А. Герасимов. Конечно. Русские марши от всех прочих всегда отличались мелодизмом, И в этом отношении Валерий Михайлович обладал подлинным талантом. У него нет ни одного безликого марша. Многие военные дирижёры, знающие структуру марша, работающие в этом жанре, всю свою жизнь пытаются сочинить военный марш. К сожалению, часто эти марши остаются безликими и мало интересными. При том, что военные марши – больше прикладная музыка, предназначенная для совместных строевых движений, русские композиторы наполняли их соответствующей логикой и содержанием, что всегда сложно. Марши Валерия Халилова прекрасно звучат не только на строевом плацу, но и в концертном исполнении. Форма в маршах Халилова выдержана идеально: главная тема, контрапункт, великолепное трио – всё скрупулёзно выверено. Причём, в рамках сжатой формы марша сложно написать ёмко и красиво. И, эти же марши, за исключением не многих программных, можно использовать как прикладные для строевой подготовки.

И. Царёва. Можно сказать, что он вывел марши на концертную эстраду. И несмотря на то, что в них все жанровые особенности соблюдены, они оставляют впечатление очень личных и человеческих.

А. Герасимов. Однозначно. Им фактически создана своя антология маршей. Мало кто может похвастаться таким композиторским достоянием, даже такие корифеи, как Николай Павлович Иванов-Радкевич, у которого есть несколько очень хороших и часто исполняемых маршей. В своем творчестве Валерий Михайлович Халилов достиг уровня Семёна Александровича Чернецкого, поскольку ему удалось создать антологию маршей, которые можно использовать в любых обстоятельствах – и как жанр военной музыки, и как концертные произведения.

И. Царёва. С деятельностью Чернецкого я познакомилась через книгу Василия Цицанкина «Судьба музыканта». Она посвящена семье выдающегося музыканта. Удивительна его композиторская плодовитость. Но марши явно написаны, как говорится «по случаю».

А. Герасимов. Это отчасти объяснимо. Ведь Семён Чернецкий творил тогда, когда марши сочинялись для Армии-победительницы и были необходимы как воздух. Марши писались для страны, которая простёрла влияние до самого Берлина, для насыщения большого количества военных оркестров репертуаром. Отчасти поэтому, рядом с маршами-«бриллиантами» у Семёна Александровича Чернецкого есть и «проходные», а вот у Халилова таких нет. Его никто не торопил, не подгонял, потому что в этом не было необходимости.

Есть ещё одно. Музыку, которую пишут начальники, многие перестают исполнять когда эти начальники уходят. Но я глубоко убеждён, что с наследием Халилова этого не произойдет. И не потому, что есть училище его имени, и мы будем это наследие сохранять, а потому, что его музыку интересно играть. А кто знает, что у него есть музыка не только маршевая? Не такой, конечно, объём, но и немало. Она по содержанию своему не связана со спецификой служебно-оркестрового репертуара. Например, великолепный вальс «Сирень» – тонкая и, в то же время, очень глубокая пьеса, написанная для камерного ансамбля. Хотя сам автор к этому своему творению относился очень спокойно. Вальс «Бегония». История этого сочинения весьма интересна. Северокорейский лидер Ким Ир Сен лично попросил Валерия Михайловича сочинить пьесу на основе корейского материала. Халилов нашел удивительную простую с виду тему и создал развёрнутое концертное произведение. Как раз тот случай, когда вроде бы «по заказу», а художественно сделано просто потрясающе.

И. Царёва. Удивительно, насколько Халилов точно знал специфику каждого инструмента.

А. Герасимов. Это потому, что он прошёл не простую кадетскую школу. Ведь в то время обучение в военно-музыкальной школе длилось семь лет. И это дорогого стоило, поскольку мальчишки с раннего возраста учились военно-оркестровой специализации, знали её досконально и продолжали этим заниматься всю жизнь. Не удивительно, что Халилов знал о духовом оркестре всё. Он всё, как говорится, «пощупал» и всё попробовал сам. И при этом великолепно владел кларнетом. Он утверждал, что для того, чтобы быть хорошим дирижёром, обязательно нужно быть хорошим исполнителем.

И. Царева. Мне хотелось бы показать всю его многогранность как композитора. Это очень интересно, ведь в этом и суть его, которую при военной службе не покажешь и которая, может, и скрывалась внутри военной формы. Лаконичность формы я связываю со сдержанностью его натуры. Многое созвучно с чертами его характера – нежность, одухотворенность, выразительность и задушевность. Ведь в душе он был человеком ранимым, сомневающимся. Я думаю, что проходя путь по военной карьерной лестнице, он много чего видел и переживал. Всё было далеко неоднозначно.

А. Герасимов. Конечно, будет неправильно, если из образа Валерия Михайловича сейчас сделают памятник. Да, внешне сдержан, подтянут, дисциплинирован, требователен прежде всего к себе. Это верно. Но при этом, будучи приглашенным в его семью, я увидел удивительно нежного и любящего супруга, потрясающего семьянина. Иногда казалось, что внешне он стеснялся это показывать. Но в домашней обстановке я видел, что почти все произведения, которые он написал были посвящены одной единственной женщине, любимой жене – Наталье Владленовне. Чувства были потрясающие. Он был очень нежный отец. Но никогда ничего не делал напоказ. Чётко отделял служебное от семейного, просто в семье он по-настоящему раскрывался.

Если выдавались минуты отдыха, с ним было очень уютно находиться в одной компании. Был прекрасным рассказчиком, любил слушать анекдоты и мог сам их рассказывать, знал много баек, историй. Был совершенно благодарным слушателем. Но в такой компании никогда не давил авторитетом, хоть им и был. И вообще, во внеслужебное время по-человечески он становился намного шире, богаче душевно. Умел вести себя так, чтобы все себя чувствовали равными. Не надо было в глаза заглядывать, соблюдать начальственный ритуал. И этим очень подкупал всех людей, которые были с ним рядом.

Он умел рисовать. Как человек, безусловно талантливый, он видел лучше, и сразу находил образ. Свой дом в деревне он обожал. И давно имел возможность построить крепкий солидный кирпичный современный коттедж, но намеренно этого не делал. Всегда рвался в свой деревянный дом – пятистенок, построенный на месте родового гнезда Халиловых. И Наталья Владленовна очень бережно к этому относилась.

Преданно любил кадетов, любил училище. Когда пришло решение Правительства Российской Федерации о присвоении училищу имени Халилова, первая мысль была, – к чему такая спешка. Но скоро пришло понимание, что других вариантов нет, не было и не будет. Вряд ли кто-то сможет достигнуть того, чтобы его имя, как имя Валерия Михайловича, так неразрывно было связано с Московским военно-музыкальным училищем.

Надо сказать, что училище переживало разные периоды. Наша трагедия заключается в том, что культура часто финансируется по остаточному принципу. Ошибочно считается, что сначала необходима материальная составляющая, а духовное развитие может подождать. Разные периоды были и в истории училища. К 2005 году учебно-материальная база училища находилась в непотребном состоянии. Причём это категорически никак не зависело от усилий начальника училища, которым на тот момент был Геннадий Александрович Афонин. Многие неверно судят о том, что вот был плохой начальник, поэтому и учебно-материальная база была в отвратительном состоянии. Это неправда. Напрочь отсутствующее финансирование, не позволяло годами осуществлять даже текущий ремонт, не говоря уже о капитальном.

Именно тогда Валерий Михайлович вдохнул в наше учебное заведение вторую жизнь. Только с его приходом в Службу это получилось. Он вообще умел «высокому начальнику» ненавязчиво и в тоже время убедительно объяснить, насколько это важно. И здесь, конечно, не возможно переоценить богатый штабной опыт общения с руководством, знание «внутренней кухни», умение убеждать и разговаривать. Ведь командование всегда занято очень важными делами - и так было всегда. Но Валерий Михайлович смог донести важность сохранения и развития училища, как неотъемлемой части военно-оркестровой службы Вооруженных Сил Российской Федерации. И для понимания ситуации добивался присутствия высшего руководства на мероприятиях, проводимых военно-оркестровой службой.

В то время военно-оркестровая служба Вооруженных Сил Российской Федерации была подчинена Первому заместителю Министра обороны генерал-полковнику Белоусову Александру Васильевичу. Валерий Михайлович убедил его приехать в училище и всё увидеть своими глазами. Надо сказать, что это было довольно смелое и рискованное решение. Ведь показать, явно пришедшую в упадок учебно-материальную базу подчиненного подразделения, редкий начальник захочет – это значит себя подставить. Но Валерий Михайлович не побоялся. И, надо отдать должное генерал-полковнику Белоусову, которому хватило мудрости не задаваться вопросами, как так получилось, а оперативно принять решения для незамедлительного исправления сложившейся ситуации.

И. Царева. Я слышала, что была такая история, когда "кадеты" были отстранены от парадов. И как они вернулись обратно? Может быть это легенда?

А. Герасимов. Нет, не легенда. Да, некоторое время "кадеты" не участвовали в парадах по решению тогдашнего Министра обороны. Объяснение были таковы: «Ребята должны больше времени уделять учёбе». И на первый взгляд в этом решении был свой резон. Ведь подготовка к параду занимает очень много времени. Но рота барабанщиков военно-музыкального училища участвовала во всех военных парадах на Красной площади с 1938 года, а с 1940 года традиционно открывала все военные парады! И не только парады, но и все партийные съезды, а также различные всесоюзные и международные фестивали. Без "кадетов" в Москве не обходится ни одно празднично-массовое, спортивное или общественно-политическое мероприятие. И это вполне объяснимо, потому что 200 одаренных юношей знают, что такое музыка. Они профессионально обучены, дисциплинированы, в строевом отношении подтянуты, хорошо воспитаны и ответственны. Поэтому Валерию Михайловичу удалось убедить министра обороны Сердюкова А.Э., что рота барабанщиков училища на параде Победы на Красной площади – традиция, отказываться от которой – большая ошибка.

Из истории создания военно-музыкальных школ мы знаем, что в стране было больше полутора десятков учебных заведений такого типа. Но после массового сокращения Вооруженных Сил в период правления Н.С. Хрущева наша 2-я Московская военно-музыкальная школа стала единственной. Отказаться от участия роты барабанщиков училища в параде – это значит разрушить одну из старейших традиций войск Московского гарнизона. Лишиться важнейших форм профессионального, учебно-воспитательного и патриотического обучения суворовцев. Суворовцы – участники первого и главного воинского ритуала – парада на Красной Площади проходят трудную, но остающуюся в памяти на всю жизнь подготовку.

И. Царёва. Какие бы Вы назвали самые яркие черты характера Валерия Михайловича?

А. Герасимов. Вообще-то он был нормальным человеком, со своими недостатками. Когда сильно нервничал – иногда был несносен, особенно, если брался за что-то объемное. И это часто вызывало недоумение, так как он был великолепным организатором, дирижёром с огромным опытом в том числе и массовых музыкальных мероприятий. Но когда он нервничал, чувствовал себя неуютно – становился колючим. Мог сказать жёстко, даже неоправданно жёстко. Но после этого всегда находил в себе силы подойти и нивелировать неловкую ситуацию.

Особая черта его характера – щедрость. Он был щедрым человеком, не жадным. И это проявлялось во всём. Если что-то начинал дарить, то часто не знал меры. Если требовалось участие в каком-либо благотворительном мероприятии – был всегда первым.

Валерий Михайлович был глубоко верующим человеком. При въезде в деревню самостоятельно сложил, теперь уже знаменитый «поклонный» столбик. Когда он помогал, то очень стеснялся, если его начинали благодарить, страшно смущался. Вне службы он был очень человечный и простой. Сам мог за водой сходить, кирпич положить, топор в руки взять. Ни малейшего налёта барства. Когда он приезжал в деревню, буквально светился от радости и удовольствия.

И. Царева. Как рождались многочисленные фестивали?

А. Герасимов. Валерий Михайлович много гастролировал с Центральным военным оркестром Министерства обороны. Оркестр и он были очень востребованы в разных городах и «весях». Как главный дирижёр Вооруженных Сил без устали пропагандировал военно-духовую музыку. После его приезда местные руководители часто принимали решение об учреждении фестивалей духовых оркестров, поэтому его имя до сих пор носит огромное количество фестивалей в разных городах России. Это потрясающий феномен. Ведь чтобы родился фестиваль, нужны огромные усилия большой группы людей (не говоря об очень приличных финансовых вложениях). Но, даже при наличии энтузиастов и должного финансирования, авторитет конкретной личности имеет огромное значение. Именно участие Валерия Михайловича в фестивале служило гарантией успешности мероприятия, в этом случае сразу поступало много заявок на участие различных оркестров. Дирижёры и музыканты желали показать возможности своего коллектива не только публике, но и профессионалу, мнению которого безусловно доверяли.

И. Царева. Это больше была инициатива Валерия Михайловича или область выходила на него?

А. Герасимов. Каждый раз по-разному. Конечно, была и такая связка. В качестве главного дирижёра Валерий Михайлович часто ездил в служебные командировки по предназначению с проверками в военные округа. Это была его плановая служебная деятельность. Когда приезжает военный чиновник такого уровня, с ним обязательно встречается командующий округа и, как правило, его приглашает к себе Глава региона. Это вполне нормальная практика.

И если местные энтузиасты делились с Халиловым идеей создания фестиваля, Валерий Михайлович эту идею озвучивал главе регионов. Тот в свою очередь, понимая, что такой авторитетный и узнаваемый деятель военно-музыкальной культуры поддерживает эту идею, совершенно по-другому начинал общаться с организаторами фестиваля. Конечно, под гарантии личного участия Валерия Михайловича. В этом случае участвовать в фестивале приезжают лучшие оркестры и тогда звучит музыка совершенно другого качества.

Но я вспоминаю о фестивалях совсем по другому поводу. Куда бы Валерий Михайлович не приезжал, он всегда посещал местные православные храмы. Это была его духовная потребность, не показное – его туда специально не водили. Осматривал храмы, расспрашивал об особо почитаемых местных святых, покупал иконы, чтобы привезти их к себе домой в деревню.

Он был очень любознательным, не уставал познавать новое. Понятно, что такого гостя возили в места, которыми каждый регион гордится. И он был лёгок на подъем, редко уставал, с хорошим жизненным зарядом, с огромным удовольствием откликался на приглашение. Всегда оставался неподдельно прост в быту, хотя по служебному статусу ему полагались определенные условия.

И еще, он был очень обаятельным человеком. С кем бы он не знакомился (я не говорю о подчиненных), с кем бы не общался хотя бы несколько минут, его запоминали, и потом завязывались хорошие отношения, часто переходящие в дружбу. Всегда хорошо формулировал свои мысли, был интересным собеседником, ровным и дружелюбным в общении. Мог взять гитару и спеть песню. Великолепно играл на фортепиано.

Последний образ он, конечно, самый сильный – генерал-лейтенант, Народный артист Российской Федерации, главный дирижёр на пике славы, лицо лучших отечественных и международных фестивалей. Но при этом, мало кто знает, что у него была очень непростая военная карьера. Будучи талантливым, по-настоящему талантливым музыкантом-дирижёром, прекрасно начал двигаться по «служебной лестнице». После окончания Факультета был распределён в хороший оркестр в Царском Селе (под Ленинградом), навел в подразделении порядок и, в скором времени, вполне заслуженно занял первое место на смотре-конкурсе военных оркестров. Открылись большие служебные перспективы. Был назначен в орган управления военно-оркестровой службой очень молодым офицером. Блестящая карьера! А вот потом в службе застрял надолго - долгое время был заместителем, сначала у Михайлова Н.М., затем у Афанасьева В.В. Он незаслуженно долго находился в тени и был обделён вниманием и карьерным ростом. Мало кто знает, что он не раз рассматривался на должность начальника военно-оркестровой службы МО РФ. А назначение произошло фактически тогда, когда он уже почти потерял надежду, практически на предельном возрасте.

У него была непростая карьера, и все об этом знают. Объективная реальность заключалась в том, что долгое время его талант композитора не был востребован. Первая причина – офицерская скромность подчиненного. Вторая – интриги, связанные когда с творческой ревностью, а когда и с откровенной глупостью. Его талант принес бы славу не только военно-оркестровой службе, но и тому начальнику, который его бы поддержал. Ведь талантливые подчиненные значительно улучшают реноме руководителя. Военно-оркестровая служба на фоне огромного сложного организма Министерства обороны, служба маленькая. Оттого не замечать или разбрасываться талантами – не позволительная роскошь.

В среде авторитетных музыкантов, помимо знаков различия на погонах, есть редкая когорта дирижёров, пишущих музыку. Валерий Халилов очень долго по разным причинам исполнять и издавать свою музыку не мог. Конечно, это сильно отравляло ему жизнь. При этом он не озлобился. Его нельзя было назвать человеком легко все прощающим. Он помнил обиды, но мстительным не был. Я думаю, что его сдерживала воцерковленность. И он просто не тратил на это время.

О композиторском творчестве Халилова мы узнали много позже. И это пропущенное время для службы и вообще культуры, поскольку музыка становится популярной когда её исполняют, пропагандируют. Были потеряны композиторские фестивали – своеобразные смотрины. Профессиональные дирижёры, те люди, которые занимаются наполнением репертуара оркестров, к сожалению, не могли услышать музыку Валерия Халилова раньше. Чем больше играется хорошая музыка, тем больше она востребована. Здесь всё по-честному. Музыка вообще ремесло честное. Музыка плохая, как бы ты не пытался её пропагандировать, не будет исполняться. Но для того, чтобы музыка увидела свет, встретила своего слушателя, заинтересованного хозяина в лице дирижёра, она должна звучать. С произведениями Валерия Халилова концертные программы оркестров были бы богаче. Сейчас ситуация иная, его произведения звучат заслуженно часто. Марши Валерия Михайловича звучат во время Парада Победы на Красной площади.

Я рад причастности к записи первого авторского альбома с оркестром штаба Московского округа. Мы гордимся этим. Первые записи были сделаны хорошим, но не лучшим военным оркестром Российской Армии. Но Валерий Михайлович очень дорожил этим первым диском. Это был первый альбом, а потом было много других. Позже, уже с Центральным военным оркестром Министерства обороны, он сам записывал различные сборники и не только маршей. И не только с духовым, но и с симфоническим составом. Это были записи нескольких обновлённых альбомов. При всей своей загруженности он не переставал сочинять музыку. Им написано много маршей-посвящений, таких как: «Александр», «Обойма», «Щит». Последний марш, мы постоянно исполняем в Швейцарии. История написания этого марша интересна. Будучи назначенным на должность начальника военно-оркестровой службы, Валерий Михайлович вместе с оркестром суворовцев посетил Швейцарскую Конфедерацию с официальным визитом. Центральное мероприятие визита суворовцев проходит в ущелье Щёлленен близ местечка Андермат у знаменитого «Чёртова моста», где Александр Васильевич Суворов с своими «чудо-богатырями» переходил через Альпы и где в наше время ежегодно 24 сентября проходит ритуал возложение венков. И Валерию Михайловичу было интересно, как работают суворовцы. В этой поездке со швейцарской стороны нас сопровождал многолетний организатор и почитатель талантов наших суворовцев полковник генерального штаба Беат Шильд. А фамилия Шильд переводится с немецкого, как «щит». Для него была большой честью встречать главного дирижёра. Валерий Михайлович его очаровал. Беат в свою очередь был с Халиловым особенно предупредительным. По возвращении в Москву Валерий Михайлович написал марш «Щит», который посвятил полковнику генерального штаба швейцарской армии. В результате уже много лет на фестивале в Люцерне в финале звучит полюбившийся швейцарской публике марш Валерия Халилова «Щит».

В этом ряду и марш «Плац», который посвящен легендарному, широко известному среди участников парада на Красной площади, офицеру военной комендатуры Московского гарнизона полковнику Макарову Борису Александровичу. Он деятельно участвовал в подготовке десятков парадов. Это был «зоркий глаз», тщательно следивший за тем, как исполнялись все элементы парадной подготовки. И только его докладам абсолютно доверяли старшие начальники, которые руководили подготовкой Парада. Ему и был посвящен этот марш. Такие подарки невозможно переоценить. Талантливые музыкальные посвящения часто переживают как своих героев, так и своих создателей, и остаются жить многие годы.

Я никогда не видел его унывающим, уставшим в поездках, не помню физически и морально уставшим. Да, иногда он выглядел задумчиво, и это значило, что кто-то его сильно обидел.

Когда случилась это беда, было обидно, что в училище ничего не осталось. Он часто приезжал к нам в училище. Мы сразу озаботились созданием музея. Оглянулись, а ничего нет. Полагая, что он будет с нами всегда, не думали, что станет возможна такая трагедия. Мы очень надеемся на щедрость семьи, ведь училище единственное место, где личные вещи сохранятся. Музей училища – гарантия сохранности экспонатов, связанных с жизнью и творчеством человека, чьё имя носит наше училище.

***

Im Sommer 2004 wurde mir die Projektleitung für die Suworow Kadetten in der Schweiz übertragen. Bei dieser Gelegenheit kam ich zum ersten Mal in Kontakt mit der Musikschule aus Moskau. Meine Vorgesetzten haben dann beschlossen, dass ich dieses Projekt in Zukunft weiterhin betreuen soll.

Ein Jahr später reiste ich im Juni erstmals nach Moskau um die Vorbereitungen vor Ort mit den verantwortlichen Personen durchzuführen. Mein schweizerischer Gesprächspartner in Moskau war der damalige stellvertretende Verteidigungsattaché Major Christian Jörgensen. Dieser hatte die wunderbare Idee, alle Verantwortungsträger zu einem Nachtessen bei sich zu Hause einzuladen. Am 9. Juni 2005 sind die folgenden Personen zu diesem Anlas erschienen: Generalmajor Ewgenij Nikitenko, Oberst Alexander P. Gerasimov, Oberst Tatjana Rodina, Hauptmann Maxim Berendyaev (als Uebersetzer) natürlich der Gastgeber und seine Frau sowie meine Frau und ich. Die wichtigste Person nenne ich absichtlich am Schluss: Der damalige Oberst und Leiter des Orchesterdienstes Valerij M. Khalilov. Während des Essens haben sich wunderbare und wertvolle Gespräche ergeben. Nach dem Essen haben wir uns in den Salon begeben wo der Gastgeber bereits ein Klavier bereitstellte. Diesen Umstand nutzte Valerij Khalilov spontan und unterhielt uns mit einem improvisierten Konzert auf höchstem Niveau. Für mich war dies das wohl schönste Erlebnis das ich in Moskau je erfahren durfte und gleichzeitig der Beginn einer Freundschaft mit einem wunderbaren Menschen.

Im darauffolgenden Jahr war ich erfreut, als ich auf der Teilnehmerliste für die Kadettenreise in die Schweiz, den Namen Valerij Khalilov gelesen habe. Der Leiter des Orchesterdienstes hat sich also entschieden die Reise der Kadetten persönlich zu begleiten. Da musste ich mir natürlich besonders Mühe geben um den Gästen ein interessantes Programm zu machen. Unter anderem organisierte ich ein Zusammentreffen der Schweizer Militärmusik Rekruten mit den Kadetten. Auch wenn die Russen und die Schweizer nicht miteinander sprechen konnten, zusammen musizieren war kein Problem. Der Tag endete mit einem gemeinsamen Saalkonzert. Dieser Tag schien mir ideal die höchsten Militärmusiker beider Länder gemeinsam an einen Tisch zu bringen damit sie ihre Ideen austauschen können. Das Treffen war auf eine Stunde geplant. Oberst Robert Grob und Oberst Valerij Khalilov hatten sich aber dermassen viel zu erzählen, dass daraus ganze vier Stunden wurden. Beinahe hätten sie noch das Konzert verpasst. Daraus resultierten auch gegenseitige Besuche russischer und schweizerischer Militärmusiker.

Wenn wir am Abend nicht gerade einen Termin hatten blieb auch viel Zeit um miteinander zu diskutieren und Gedanken auszutauschen. Dabei haben wir nicht nur über Musik oder Armee gesprochen. So habe ich Valerij Khalilov näher kennengelernt. Am letzten Abendhat er zu mir gesagt: «Beat, du hast den Kadetten und mir einen unvergesslichen Aufenthalt in der Schweiz organisiert. Ich werde für Dich einen Marsch komponieren. Der soll dann heissen Marsch Schild». Ob dieser Aussage war ich natürlich höchst erfreut. Ich dachte mir zwar noch, dass in freundschaftlicher Umgebung im Leben viel versprochen wird.

Im darauffolgenden Jahr (2007) hatten wir ein Konzert in der Westschweiz in der Nähe von Freiburg. Dirigent war Oberstleutnant Alexander W. Perewerten. Mitten im Konzert hat mir Maxim Berendyaev die Moderation weggenommen und die Uraufführung «Marsch Schild» angesagt. Ich war natürlich sehr bewegt und erfreut. Valerij Khalilov hatte sein Wort gehalten. Auch durfte ich die entsprechenden Partituren entgegennehmen.

Das Jahr 2007 war auch das Jahr wo zum ersten Mal das «Tattoo on Stage» im grossen Konzertsaal in Luzern mit Kadettenbeteiligung durchgeführt wurde. Dieser Anlass ist zu einem festen Bestandteil des World-Band-Festivals geworden und die Kadetten sind immer dabei.

Zu einem festen Bestandteil der Kadettenreise gehört jedes Jahr am 24. September auch die Gedenkfeier für die gefallenen russischen Soldaten am Suworow Denkmal in Andermatt. Natürlich durfte Valerij Khalilov auch dort nicht fehlen.

Im Laufe der Jahre habe ich dann die Projektleitung an andere Personen übergeben, bin aber bis heute noch die Kontaktperson zwischen World-Band-Festival und den Kadetten.

Später wurde Valerij Khalilov zum General befördert und wir haben uns auch weniger gesehen. Das will nicht heissen, dass wir keinen Kontakt mehr hatten. Ein Musikverlag hatte mich angefragt ob Sie den Marsch Schild drucken und verlegen dürfen. Der Komponist hat persönlich mit seiner Unterschrift zugestimmt. Ab diesem Moment hiess der Marsch offiziell: «Suworow Cadets, dedicatedtoour Friend and Patron Oberst Beat Schild»

Einige Zeit später, ich weilte wieder einmal gerade in Moskau um das Tattoo on Stage vorzubereiten, hat es der Zufall so gewollt, dass im Alexandergarten die Abschlusszeremonie für einen Kadettenjahrgang durchgeführt wurde. Alexander P. Gerasimov hatte mich dazu eingeladen. Da habe ich natürlich Valerij Khalilov wieder getroffen und in paar Gedanken mit ihm ausgetauscht.

Mein letzter Kontakt mit ihm fand anlässlich eines Konzertes in Luzern statt. Ich habe ihn während den Probe aufgesucht und dann natürlich auch das Konzert angehört. Auch da haben wir wieder alte Erlebnisse ausgetauscht. Doch leider gehen solche Momente viel zu schnell vorbei.

Am 25. Dezember 2016 hat Russland einen hervorragenden Musiker und Menschen ich habe einen Freund verloren.

Was ich hier aufgeschrieben habe werde ich in meinem Leben nie mehr vergessen.

Zu meiner Person

Geboren am 6.Juli 1948 in Bern. Nach der obligatorischen Schulzeit wurde ich zum Zollbeamten ausgebildet. In der Milizarmee wurde ich bald zum Leutnant befördert. Nach 6 Jahren beim Zoll wechselte ich in das Korps der Berufsoffiziere und bekleidete die verschiedensten Funktionen. Die letzten Jahre, mittlerweilen als Oberst, durfte ich in den Internationalen Beziehungen des Heeres tätig sein. Ende 2006 wurde ich pensioniert. Seit 1975 bin ich verheiratet und habe 4 erwachsene Kinder. Daraus haben sich bereits 8 Grosskinder ergeben. Wenn ich nicht gerade als Grossvater tätig oder mit den Kadetten unterwegs bin, arbeite ich nebenbei als Reiseleiter in einem Busunternehmen. Dabei darf ich meinen Gästen auch die Schönheiten Russlands und insbesondere auch von Moskau und St, Petersburg zeigen.

Если вечером у нас не было официальных встреч, то оставалось много времени для дружеских разговоров и бесед. Мы говорили не только о музыке или армии. Таким образом, я смог ближе познакомиться с Валерием Михайловичем.

В последний вечер он сказал мне: «Беат, ты организовал для суворовцев и меня незабываемое пребывание в Швейцарии. Я сочиню для тебя марш. Он будет называться Марш "Щит"». Я был очень рад этому. Но подумал, что в жизни в дружеской обстановке бывает многое обещано, но это, к сожалению, не всегда исполняется.

В следующем 2007 году мы проводили концерт в западной части Швейцарии, недалеко от Фрибурга. Дирижёром был подполковник А. В. Перевертень. В середине концерта Максим Берендяев перехватил у меня инициативу ведения концерта и объявил о премьере марша «Щит». Я был очень рад и тронут до глубины души. Валерий Халилов сдержал слово. Кроме того, мне была передана партитура этого музыкального произведения.

2007 год был также годом, когда в большом концертном зале в Люцерне впервые был организован военно-музыкальный фестиваль с участием суворовцев. Это событие стало неотъемлемой частью Всемирного фестиваля (WorldBandFestival) и c этого момента суворовцы ежегодно принимают в нём участие.

Традиционно, частью приезда суворовцев в Швейцарию является день памяти павшим российским солдатам у памятника Суворова в г. Андерматт, который проводится ежегодно 24 сентября. Конечно, Валерий Халилов не мог это пропустить.

В последние годы я передал руководство проекта «Дней суворовцев в Швейцарии» другому лицу, но до сих пор я являюсь координатором той части проекта, что касается сотрудничества со Всемирным фестивалем в Люцерне.

Позже Валерий Халилов стал генералом, и мы стали видеться реже. Это не значит, что мы потеряли контакт друг с другом. Одно музыкальное издательство обратилась ко мне с просьбой о публикации «Марша Щит». Композитор лично подписал свое согласие. С этого момента официальное название марша: «Суворовские кадеты, посвящено нашему другу и покровителю полковнику Беату Шильду».

Некоторое время спустя, когда я снова был в Москве в свете подготовки участия суворовцев в Военно-музыкальном фестивале в Люцерне, в это же время по воле случая проходила церемония выпуска суворовцев Военно-музыкального училища в Александровском саду. Александр Петрович Герасимов пригласил меня на это мероприятие. Там я, конечно же, снова встретился и побеседовал с Валерием Халиловым.

Моя последняя встреча с ним состоялась во время концерта в Люцерне. Я нашел его во время репетиции, а потом был на самом концерте. И опять мы обменялись нашими воспоминаниями. К сожалению, такие моменты в жизни проходят слишком быстро. 25 декабря 2016 года Россия потеряла выдающегося музыканта и человека, а я потерял друга. То, о чем я здесь написал, навсегда останется в моем сердце.

О себе: родился 6 июля 1948 года в г. Берн. После обязательного школьного обучения я получил образование таможенного служащего. Вскоре я стал лейтенантом Швейцарской Армии. Через 6 лет работы на таможне я перешел в корпус профессиональных офицеров и выполнял различные функции. В последние годы, в чине полковника, я работал в области международных отношений. В отставку я ушел в конце 2006 года. С 1975 года женат, у меня 4 взрослых детей, что привело к появлению 8 внуков. Когда я не работаю дедушкой или не путешествую с суворовцами, я работаю среди прочего гидом. При этом я знакомлю швейцарских туристов с красотой России и, в особенности, Москвы и Санкт-Петербурга.

Точно так же, как должно повезти ученику, нашедшему своего учителя,
так и учителю должно повезти найти своего ученика. И чем дальше уходит впоследствии ученик от своего учителя, тем больше поводов гордиться им.

Аркадий Кац

Для Валерия Халилова, как и для многих его однокашников по военно-музыкальной школе, годы учёбы были подчинены одной цели – поступить на Военно-дирижёрский факультет при Московской государственной консерватории имени Петра Ильича Чайковского и получить профессиональное образование военного дирижёра. Это единственное в мире, уникальное по своему высокому интеллектуальному потенциалу учебное заведение, готовящее профессиональных военных дирижёров. Практически все военные оркестры возглавляют грамотные, высокопрофессиональные дирижёры – выпускники этого факультета.

Про прошествию лет память стирает множество событий, произошедших в жизни. Но время учёбы на факультете военных дирижёров прочно запечатлелось в памяти Валерия Халилова и его друзей.

Вступительные экзамены требовали от поступающих показать уровень владения духовым инструментом, фортепиано, подготовку по музыкально-теоретическим дисциплинам. И Валерий Халилов с этим справился довольно успешно – сказались отличные знания, полученные в стенах военно-музыкальной школы.

Но не обошлось без довольно забавного эпизода.

В. М. Халилов: «При зачислении на дирижёрский факультет произошел казус, связанный с моим очень маленьким ростом (1,56 см). Мандатная комиссия уже сдавших экзамен по арифметике выстраивали по несколько человек, но по ранжиру – это еще не строй. Многие ещё в гражданке были, потому что поступали не только из нашей школы музыкальной, поступали сверхсрочнослужащие, поступали с гражданки. Начальник факультета полковник, композитор Гайк Сумбатович Марутян посмотрел на меня и говорит: "Дирижёр должен быть правильного роста, среднеарифметического. Зачем такой дирижёр нужен? Ему нужна будет высокая подставка все время". А наш будущий начальник курса Сергей Михайлович Петросян, он сейчас в Днепропетровске, ему в ответ: "Гайк Сумбатович, давайте пойдём ему навстречу. Мы его за уши "вытянем", потому что он все-таки хороший музыкант". Короче, с такой небольшой профессиональной "ущербностью", меня приняли. Проучившись первый курс, мы уезжаем на каникулы в отпуск. По возвращению из отпуска встречаюсь в коридоре с моим преподавателем по кларнету – очень известным человеком, академиком, Народным артистом России, бывшим директором Московской филармонии – Авангардом Алексеевичем Федотовым. Говорю: "Здравствуйте, Авангард Алексеевич". Он ответил: "Здравствуйте". И, очевидно, не узнав меня, пошел дальше. Потом повернулся и говорит: "Халилов, это ты?" Я вырос каким-то очень странным образом, с медицинской точки зрения, сразу на двенадцать-четырнадцать сантиметров, а потом дорастал уже до современного роста. Сейчас у меня рост 1,76 см. а заканчивал я – 1,56 см».

Для молодого курсанта Валерия Халилова годы учёбы на военно-дирижёрском факультете были временем напряжённого и увлекательного труда. Казалось, что запаса его энтузиазма и душевного подъёма нет предела. Ничто не проходило мимо его внимания – ему нравилось всё новое и ценное, он был буквально одержим постижением дирижёрского искусства.

В. М. Халилов: «Атмосфера была такая, что хотелось учиться. Все коридоры были забиты дирижёрами – в каждом углу стоял дирижёр, он отрабатывал мануальную технику, нам классов не хватало. И социальная ситуация была иная – к военным относились с уважением. В очереди в кассу, скажем в Большой театр или консерваторию, люди пропускали, говорили "Ты же военный, у тебя времени нет". Да, у нас было стремление побывать на концерте. Когда мы говорили, что мы учимся на военно-дирижёрском факультете, нас пускали бесплатно в любой музыкальный театр, даже на такие закрытые концерты, когда приезжали самые известные маститые дирижёры».

***
Вы знаете, мне по-прежнему верится,
что если останется жить Земля,
Высшим достоинством человечества
станут когда-нибудь учителя!

Роберт Рождественский

На формирование личности Валерия Михайловича Халилова, как человека и музыканта, большое влияние оказали его непосредственные педагоги. Занятия с начинающими дирижёрами проводили известные деятели военной музыки, которые имели колоссальный практический опыт работы в войсках. Это были настоящие профессора того времени, заслуженно зарабатывающие звания и должности честным не всегда простым путём, годами последовательного труда. Отношения к курсантам было по-военному требовательное и по-человечески уважительное. Так, например, было совершенно не зазорно маститому преподавателю при встрече на занятиях подать руку своему ученику. И это производило большое впечатление на молодых курсантов.

Валерий Халилов: «Это было созвездие великолепных преподавателей.... Высокий профессиональный уровень преподавателей, знание стилистических особенностей исполнения изучаемых произведений, как в классе под фортепиано, так и на оркестровых занятиях, раскрывали передо мной совершенно новые и ясные пути подготовки и интерпретации концертных сочинений и репертуара, предназначенного для строя. Они никогда не навязывали своё видение трактовки произведения – "делай как я", а помогали мне проявить самостоятельность в решении художественных задач. Поправляли осторожно, старались не сковывать мою инициативу. Для меня была большая честь заниматься в классах у известных педагогов».

По дирижированию Валерий Михайлович обучался в классе у заслуженного артиста России, профессора, полковника Георгия Петровича Алявдина.

«Я занимался то у одного, то у другого преподавателя. А когда "достался" ему, то в буквальном смысле пошёл и в физический, и в профессиональный рост. Георгий Петрович дал мне основное, что нужно в этой профессии – любовь к дирижированию, тягу, чтобы заниматься дальше, расширять свои возможности, и я с благодарностью слушал его советы – как что-то сделать в музыкальном, профессиональном отношении. Видите, какую огромную роль может сыграть настоящий учитель! А как звучал у него оркестр! Это не передать словами – мягко, насыщено тембрально. Его уже нет на свете, но он оставался для меня человеком, который мыслил музыкой. Он до конца дней считал меня своим учеником».

Надо сказать, что природная интеллигентность совершенно не мешала Георгию Петровичу быть очень строгим к свои ученикам. Открывая своим студентам секреты профессионального ремесла, он всегда требовал самого точного исполнения авторского текста, ясности дирижёрских жестов, учил раскрывать суть музыкальной фразы в партитуре. В этом и заключалась та школа, которую он получил у своего педагога – профессора Ильи Александровича Мусина – известнейшего советского дирижёра, музыкального педагога и теоретика дирижирования.

***
Георгий Петрович Алявдин не терял связь со своими учениками и после их выпуска – интересовался службой, приходил на концерты, давал советы.

«Дирижёр должен видеть и слышать, он должен быть легким и сильным, знать композицию, характер и объем инструментов, уметь читать партитуры и сверх того, обладать специальным талантом и другими дарами почти неопределимыми, без которых не может установиться невидимая связь между ним и оркестром. Если он лишен способности передавать ему свое чувство, то через это он совершенно лишается власти, господства, дирижерского влияния на оркестр. В этом случае он уже не дирижер оркестра, а просто выбиватель такта, если он умеет его выбивать и правильно разделять».

Г. Берлиоз

Обучаясь на военно-дирижёрском факультете, мне и Валерию Халилову посчастливилось стать первыми учениками только что пришедшего преподавать подполковника Алявдина Георгия Петровича. Наши занятия оставили у меня (и я уверен, что у Валеры тоже!) неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Уроки проходили в творческой обстановке, полной доверия и взаимопонимания. Георгий Петрович – это великий профессионал. Пройдя ленинградскую дирижёрскую школу у маэстро И.А. Мусина, он все свои знания передавал нам – своим ученикам. Когда он становился к пульту, мы замирали. А как у него звучал оркестр! Звук тёплый, красивая фразировка, выверенная динамика, передача внутренней драматургии – всё было грамотно и высокопрофессионально. Нас, своих учеников, он учил главному – пониманию, что музыкальный инструмент, на котором «играет» дирижёр, это живые люди, самозабвенно любящие свою профессию, отдавшие многие годы на её постижение, интеллектуалы с тонко настроенной психикой и глубоко ранимой душой, способные чувствовать «магнетизм» дирижёра в исполнении сложнейших психологических пластов музыкального произведения.

Г.П. Алявдин приводил нас к осознанию главного: быть первым – первым среди равных, а значит – обладать дирижёрским мастерством, не подлежащим ни малейшему сомнению у артистов оркестра. И вот здесь, несмотря на то, что дирижёр управляет оркестром «всей своей сутью», – на первый план выходит мануальная техника – первый, на мой взгляд, показатель профессионализма дирижёра. Убеждён, как сложно описать музыку словами, также почти невозможно говорить о дирижировании. Почему, например, ведущие симфонические коллективы выбирают дирижёра? Думаю, потому, что музыкантам не безразлично, кому они отдают свою душу! Единое целое – дирижёр и оркестр – залог успеха в «оживлении» психологических концепций, заложенных композитором в его музыкальном произведении.

И вот главное – дирижёрский жест «звук в руке», пять лет увлекательнейшей, интереснейшей учёбы у «бога профессии». Как нам повезло с Валерой! Понимали ли мы тогда всю глубину фундамента профессионализма, заложенного Г.П. Алявдиным? Тогда, думаю, мало. Но время доказало блестящую педагогическую одарённость нашего учителя, сумевшего передать суть профессии своим ученикам. Именно благодаря этому заложенному Алявдиным мастерству, большинство учеников достигли замечательных, сверкающих высот в творческой деятельности. Георгий Петрович добивался и, на мой взгляд, достиг главного – понимания того, что дирижёр – это мозговой центр и смысловая доминанта оркестрового мира, средоточие музыкальности, культуры, интеллекта и мастерства.

К выпуску мы с Георгием Петровичем подготовили Сюиту из балета «Мечта» Евгения Глебова, а Валера заканчивал с Третьей симфонией Петра Ильича Чайковского.

После окончания военно-дирижёрского факультета я был направлен служить в Группу Советских войск в Германии, а затем назначен начальником-художественным руководителем Ансамбля песни и пляски Краснознамённого Сибирского военного округа. У меня было постоянное желание совершенствоваться в дирижёрской профессии, и я решил поступить в Новосибирскую государственную консерваторию на оперно-симфоническое дирижирование. В то время там преподавал известный дирижёр Арнольд Михайлович Кац – тоже ученик Мусина.

И вот оказалось, что Арнольд Михайлович давно знаком с Георгием Петровичем Алявдиным, и мой учитель дал мне положительную характеристику и рекомендацию для поступления. Так, во многом благодаря ему, в 1991 году я окончил консерваторию.

12 марта 1996 года в Москве, в Краснознамённом зале Центрального дома Российской Армии состоялся Творческий вечер заслуженного артиста России, профессора Георгия Петровича Алявдина. Это была его инициатива – он хотел показать своих учеников. Конечно, мы с радостью согласились. В концерте Маэстро принимали участие полковники Валерий Халилов, Геннадий Лужецкий, Юрий Срывков, подполковник Игорь Утков, майор Борис Букаткин и другие. Вообще, говоря об успехах учеников Г.П. Алявдина, необходимо подчеркнуть, что он сам, прежде всего, был непревзойдённым мастером своего дела – профессионалом в самом высоком понимании этого слова и, конечно, требовал этого от нас. Можно бесконечно долго рассуждать о дирижёрской профессии – суть будет сводиться к одному – кто стоит у руля в становлении профессионала-дирижёра. И вот этим кто для нас, его учеников, был и остаётся Г.П. Алявдин (прошло много лет, а подтверждение этому становится всё крепче!).

В 2008 году нашего учителя не стало. Со смертью Георгия Петровича ушла целая эпоха, таких больше не было! Помним его всегда.

***

По военно-оркестровой службе занятия вёл заслуженный деятель искусств, профессор, полковник Хаханян Христофор Михайлович.

Христофор Михайлович Хаханян – это настоящая легенда отечественной военной музыки, автор методических трудов по истории, теории и практике военно-оркестрового дела. В 1944 году с инспекторской поездкой выезжал на фронт в действующую армию, награждён орденами и медалями, в том числе медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Участник Парада Победы 1945 года в качестве второго капельмейстера Оркестра Высшего училища военных капельмейстеров. С 1941 года преподавал на Военно-дирижерском факультете.

В.М. Халилов: «Мне запомнились занятия по военно-оркестровой службе, которые я посещал с большим интересом. Они проходили в составе курса всегда целеустремленно и динамично. Мы выступали в различных ипостасях: музыканты оркестра, командиры подразделений. Все действия личного состава, участвовавшего в воинских ритуалах, осуществлялись в реально созданных условиях. Центральной фигурой всегда был военный дирижёр».

Курсанты всю дальнейшую «дирижёрскую» жизнь помнили наставления своих педагогов и вспоминали их добрым словом и делом. В 2015 году членом Союза композиторов Александром Геннадьевичем Гилёвым, выпускником Военно-дирижёрского факультета при Московской консерватории 1990 года, был написан Концертный марш «ХРИСТОФОР ХАХАНЯН». Премьера марша в исполнении Центрального военного оркестра МО РФ состоялась в 2017 году и была приурочена к 100-летию со дня рождения Х.М. Хаханяна.

С большой благодарностью вспоминает Валерий Михайлович занятия, проводимые заслуженным деятелем искусств Татарстана, подполковником Мигалуком Аврелием Георгиевичем. «Он постоянно готовил с курсом репертуар к Параду войск и для обеспечения массовых мероприятий, проводимых в праздничные дни. На занятиях Аврелий Георгиевич проявлял исключительную требовательность к курсантам при выполнении элементов специально-строевой подготовки, комплекса выразительных средств дирижирования, способствующих привитию нам необходимых профессиональных навыков».

Надо сказать, что А.Г. Мигалук сразу отметил курсанта В. Халилова как «наиболее подготовленного в строевом отношении, обладающего хорошими внешними данными, командным языком, владеющего элементами специально-строевой подготовки.... Он с особым достоинством и ответственностью выполнял обязанности командира знамённого взвода, начальника штаба полка, начальника почётного караула и других действующих лиц – он прекрасно выполнял любые роли. Тщательно готовился к исполнению обязанностей военного дирижёра. Иногда жаловался на то, что недостаточно часто приходится выступать в роли военного дирижёра». А в 2012 году выходит методическая работа А.Г. Мигалука, посвященная бывшему ученику, где Аврелий Георгиевич отмечает незаурядные способности В. Халилова. «Среди выпускников Военно-дирижёрского факультета при Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского он один из самых разносторонних музыкантов в жанре военной музыки: яркий дирижёр-исполнитель, последовательный и неустанный просветитель, профессор-педагог, самобытный и своеобразный композитор, чьи произведения прочно утвердились в репертуарной практике духовых оркестров».

Выпускник военно-дирижёрского факультета Юрий Срывков написал стихотворение, посвященное создателю и первому начальнику кафедры Военно-оркестровой службы, Заслуженному артисту Татарстана Аврелию Георгиевичу Мигалуку.

Аврелию Георгиевичу Мигалуку

Профессору 80!

И не в марте, и не в апреле,
А в суровый декабрьский мороз,
Пусть не к Марку, но всё же к Аврелию
Я явился на кафедру ВОС!

И шептал, засыпая, на ночь,
Пока сон в мозги не проник:

«Храни Бог тебя, Юриваныч,
И Начальник тебя – храни»…
Но в какой-то из понедельников,
Из самарской своей дыры
Ни с того – ни с сего Котельников
Прикатился, как ком с горы!

От великой любви, не иначе,
От избытка тепла и добра
Бог хранил уже двух Юриванычей,
А Начальник нещадно драл!..

Оказалось, и этого – мало!
Из мадьярских штабных верхов,
Аккурат под Восьмое марта
Строевым пришагал Сальхов!

Так что нынче уже – не давеча(!):
Хоть те лето, а хоть – зима,
Бог хранил сразу трёх Юриванычей!
А Начальник – сошёл с ума…
(А потом уж и вовсе всуе,
Непонятно в какие дни
Появился ещё и Зуев(!)…
Но его Корнилов хранил…)

Приглядевшись к Шефу старательней,
С изумленьем сумел я понять:
Занимается Он – собирательством,
Чтобы собранное – сохранять!

Взял Халилова с тёплого места,
Афанасьева (до рижан),
Петросяна, Пучкова, Пестова
И того, кто – Мухамеджан,

Москаленку, Шувалова скромного,
Лебединского ввёл в народ,
Груя, Скобликову, Артёмова
И Хафизова, ежкин кот!

Никому с ним не было тесно!
Не для форса, а для добра,
Взял и Вашкина, и Раевского,
ансамблистов к себе забрал!

И, как добрая, зрелая няня,
Не жалея ни ночи, ни дня,
Под надёжной рукой Хаханяна
С Сафатиновым стал «сохранять»…

И поврозь, и – попарно, всех вместе,
И под вечер, и прям с ранья…
А уж «клумбу» из концертмейстерш
Как заботливо Он сохранял!..

И – работа, работа, работа!
В будни, в праздники, как в дыму!
Всех хранил до седьмого пота!
Мало не было – никому!

И по графику, и – без графика

До восторга! До песни!! До слёз…
Потому что, ребята, Кафедра…
Потому что, товарищи, ВОС!!!

Без апломба, без агитации,
Потому, что - такая стезя!
Потому, что нужна - кульминация!
Потому, что иначе - нельзя!

Потому что, друзья, не в школе!
Потому что – делов громадьё!..
А не нравится, - к тёте Поле!..
В крайнем случае, - к маме её…

Много лет, что совсем уж не странно,
Обобщив дирижёрскую рать,
Возглавлял Он Совет ветеранов!
И сейчас… Что себе – то врать…

И шепчу я теперь всё время,
И по будням, и – в торжество:
«Мы – птенцы из гнезда Аврелиева!
Ты ж,
Всевышний, храни Его!

14 июля 2015 г.

В период учёбы на факультете В.М. Халилов начинает заниматься композицией у полковника Виктора Акимовича Шепелева – известного в военной (и не только) среде композитора, автора маршей и многих пьес для оркестра.

В.М. Халилов: «Шепелев преподавал у нас на кафедре инструментовки. Мне было интересно получать знания у него, делать полифонические задачки, в которых предполагалось сочинение контрапунктов. А это уже начало композиторской работы. Потом я поступил в кружок военно-научного общества для того, чтобы овладеть композиторским начальным письмом (а вы говорите, в четыре года!).

Вдохновение писать музыку – это такое вдохновение направленное, определённое. Для того, чтобы писать профессионально музыку, нужно, за редким, редчайшим исключением, какими были, например, Булат Окуджава или Владимир Высоцкий, надо иметь профессиональное образование. Как раз Шепелев стал моим наставником, преподавал мне азы написания музыки. Сначала это были маленькие жанры, обработки народных песен, потом – попытки написания своего военного марша».

«Всякий крупный исполнитель, если захочет, может стать педагогом. Исток такого заблуждения в том, что педагог – вообще очень распространённая профессия. Между тем, талант учителя столь же редок, как и любой другой. Он подразумевает дар общения с людьми не со сцены, а в классе, умение на них влиять и по-музыкантски, и по-человечески, способность о них заботиться, вникать в их духовный мир..». В.В. Горностаева.

Инструментовку и чтение партитур вёл заслуженный деятель искусств РФ, доктор искусствоведения, профессор, полковник Дунаев Леонтий Федорович.

Всякий раз, когда вспоминается та ужасная трагедия, меня охватывает чувство глубокой горести и необъяснимой личной вины. Затем появляется очередное осознание необратимости случившегося. При исполнении служебных обязанностей погиб мой ученик Валерий Михайлович Халилов – достойный человек, талантливый дирижёр и композитор.

Впервые я познакомился с ним, обратив внимание на возраст курсанта 1 курса Военно-дирижерского факультета при Московской консерватории, который занимался на кларнете на лестничном переходе. Уж очень юным выглядел курсант. Я спросил его о возрасте, а он довольно робко ответил: «семнадцать». Вопрос не содержал каких-либо подвохов, поскольку закон разрешает зачислять в военные учебные заведения лиц, не достигших официального призывного возраста, прошедших обучение в суворовском училище.

На 3 курсе, после этапа групповых занятий по инструментовке, Валерий Михайлович оказался на индивидуальных занятиях в моем классе. Постепенно сформировались представления о хороших музыкальных способностях курсанта и достаточной степени усвоения технологических основ инструментовки, а также о важнейших чертах характера – порядочности и целеустремленности в учебе.

В моей памяти оставила глубокий след работа курсанта над оркестровкой небольшой фортепианной пьесы П.Чайковского «Страстное признание». В названии произведения обобщенно отражается её образное содержание, а в мелодических элементах, в характере их развития, приемах обогащения музыкальной ткани и становления формы прослеживаются черты композиторского оркестрового стиля.

Поначалу курсант сомневался в необходимости некоторых преобразований фортепианной фактуры в оркестровую, позволяющих включить в круг выразительных средств инструментальные тембры. Затруднения удалось преодолеть путем анализа ряда оригинальных партитур П.И.Чайковского, в которых легко прослеживаются особенности его композиторской техники и характерные стилевые черты. Работа над этой фортепианной пьесой оказалась полезной как для курсанта, так и для молодого преподавателя.

Неслучайной поэтому представляется III-я часть 3-ей симфонии П.И.Чайковского в программе выступления В.М.Халилова на государственном экзамене по дирижированию. Трактовка дирижером части симфонии как размышления элегического характера, сходного с фортепианной пьесой «Страстное признание», оставила неизгладимое впечатление. Образность, прозрачность фактуры и яркий тембровый колорит – все эти достоинства оригинала В.М.Халилову удалось сохранить в переложении для духового оркестра и дирижерском исполнении. Обращает на себя внимание такая деталь: если П.И.Чайковский подчеркивает динамическую кульминацию экспрессией смычковых и присоединением всех валторн к деревянным в аккордово-ритмической фигурации, то В.М. Халилов с этой целью впервые вводит тромбоны и добавляет усиливающую общее звучание педаль в виде выдержанного общего гармонического звука.

Расскажу и об одном «курьезном» эпизоде, связанном с этой партитурой. В 90-е годы ХХ века ко мне обратился курсант, избравший выполненное В.М. Халиловым переложение III части 3-ей симфонии П.И.Чайковского для выступления на академическом концерте по дирижированию. С откровенной прямолинейностью и даже некоторой наглостью он выпалил: «Вы вместе с В.М. Халиловым не знаете, что флейте звук си-бемоль малой октавы недоступен?». «Знаем все – и я, и В.М.Халилов, и даже сам П.И.Чайковский, которому надо было продублировать флейтой основную мелодию у скрипок. Он знал, что в то время этот звук извлекался лишь на некоторых флейтах, и поэтому взял его в скобки. Мы же знаем, что нижним звуком современной флейты является До первой октавы и поэтому поступили точно так же, как великий автор», – спокойно ответил я, а инцидент был исчерпан.

После выпуска В.М.Халилов несколько лет служил в оркестре Высшего училища радиоэлектроники противовоздушной обороны (г. Пушкин). Путешествуя с семьей на автомобиле, я ездил в г. Пушкин, чтобы встретиться с Валерием Михайловичем. Тогда мне это не удалось, так как он, как и я, находился в отпуске.

Вскоре меня ожидал сюрприз: звонок ранним утром заместителя начальника Военно-дирижерского факультета по научной и учебной работе полковника Е.С.Аксенова. Он спрашивал мое мнение о том, готов ли мой бывший ученик В.М.Халилов стать преподавателем нашего вуза. От неожиданности я даже несколько замешкался с положительным ответом.

Оказавшись на Военно-дирижерском факультете, Валерий Михайлович начал активную творческую деятельность, регулярно появлялись его новые сочинения, расширялась их жанровая палитра – от песни до увертюры. Одним из первых сочинений стала «Элегия» для духового оркестра.

Будучи заместителем начальника Военно-оркестровой службы, он выступил с симфоническим оркестром МО и представил «Элегию» в переложении для этого коллектива. Мне было приятно, что Валерий Михайлович внимательно выслушал мои рекомендации, касающиеся этой работы.

В деталях помню оказавшийся последним его день рождения и авторский концерт в Большом зале Московской консерватории. С женой мы вышли из лифта. В узком коридоре возле комнаты дирижера стоял Валерий Михайлович и собралось много людей, желавших поздравить его. Увидев нас, он сказал: «сначала к учителю» и пошел навстречу. Мы поздравили его большим букетом цветов и рижским бальзамом, специально доставленным моим однокурсником. Разумеется, пожелали доброго здоровья и творческих успехов.

Оказалось, что пожеланиям не суждено было сбыться…

P.S. Всякий раз, когда я подхожу к двери своего подъезда в доме, мне вспоминается Валерий Михайлович. Дело в том, что Валерий Михайлович 22 сентября 1974 года в числе четырех курсантов выпускного курса участвовал в переезде моей семьи на квартиру, в которой живу и сейчас. У подъезда он подбрасывал мою трехлетнюю младшую дочь. Она все это помнит и сожалеет о том, что время как философская категория обладает особенностью – оно необратимо.

22 апреля 2023 года

Владимир Ошеров – выпускник ВДФ при МГК им. П.И. Чайковского 1975 года

Леонтия Фёдоровича Дунаева я считаю великим аранжировщиком, это мое личное мнение. Он для меня в одном ряду с Полем Мориа, Каравелли, Дюком Эллингтоном, Р.Щедриным. Просто судьба занесла его в духовую музыку, да еще и в военную. Из всех, кто работал с духовым оркестром в этом качестве, для меня он выше всех, а его работы: обработка вальса «Осенний сон», марша «Прощание славянки», аранжировка гимна СССР и т.д. просто являются вечными памятниками человеческому гению. Кто-то скажет: «Но это же духовой оркестр». Гении бывают везде, они жанр не выбирают.

У него было невероятное чувство формы, какое-то фантастическое умение любую оркестровую партию, в особенности сольную, располагать по регистру там, где она наиболее соответствует динамическим и выразительным задачам оркестра в данном контексте. Сама мелодическая лексика контрапунктических линий и иных элементов противосложения в гомофонно-гармонической или полифонической фактуре всегда настолько выразительна, что диву даешься. А понять или исследовать этот секрет невозможно, потому что он надежно зашифрован в голове автора. Мне посчастливилось попасть к Л.Ф. Дунаеву по чтению оркестровых партитур, где, занимаясь и исследуя разные партитуры, я понял, что за этим его умением стоят невероятно глубокие знания. Просто так ничего не бывает. Мы занимались в классе, анализировали партитуры, играли. Он научил меня, играя часть инструментов на рояле, одновременно петь на выбор что-то из остальных, свободно переходя из одной партии в совсем другую. Сначала мне это казалось очень сложным, но потом я привык, иногда сам удивляясь тому, как легко я это делаю. Как-то после первого или второго семестра, когда мы играли в классе увертюру Г.М. Калинковича «Памяти Карбышева», Дунаев мне сказал, что на следующий урок придет сам Калинкович, еще один человек-легенда. Отвлекаясь, скажу, что три года назад я делал для зарубежной поездки камерного оркестра филармонии в Австрию аранжировку с клавира его Концерта-каприччио на тему Паганини для саксофона. Я был потрясен глубиной и красотой этого произведения. Есть многое, что понимаешь во взрослом возрасте. Во время моей учебы он был начальником кафедры инструментовки, и вот такой человек должен прийти ко мне на урок. Пришел. Попросил поиграть его увертюру с разных мест, в том числе просил петь отдельные партии на фоне других элементов фактуры, исполняемых на рояле. Длилось это минут 20–25. Потом он сказал: «Вы очень хорошо читаете партитуры. Но я пришел не только послушать свою увертюру в вашем исполнении, я хочу поговорить с вами еще и о другом. Леонтий Фёдорович хочет передать Вас другому педагогу». Я был ошарашен. Мне казалось, что я очень стараюсь, он же меня сам похвалил. А тут такое. За что? Я спросил у них обоих. И уж не помню кто мне сказал, что это для моей же пользы, так как Леонтий Фёдорович не владеет фортепьяно на нужном уровне, потому что в Киевской, а потом и в Московской школе музыкантских воспитанников было одно фортепиано на все училище, и занимались они каждый чуть ли не раз в неделю. Я не понимал, о чем они. Какая разница, как Дунаев владеет фортепиано. Он гений, такой слух бывает у одного на миллион, а все остальные качества еще реже. Но мне объяснили, что они решили, что мне нужен педагог, который бы владел роялем намного лучше меня и дотянуться до которого невозможно. Я считал, что это все не важно. Но они были неумолимы. Я очень расстроился, потом спросил: «А кто этот педагог?» Григорий Маркович сказал, что это Михаил Давидович Готлиб. Блестящий пианист, композитор, аранжировщик и дальше по списку... А партитуры лучше, чем он, читать на рояле просто невозможно. И меня перевели. С годами мы умнеем, поэтому этот поступок я смог оценить только через много лет. Дунаев мог показывать меня, как своего лучшего ученика, преуспевающего в этом предмете, и не только на нашем курсе. Но он думал не об этом. Он думал обо мне. Он посчитал, что для меня полезнее будет учиться у прекрасного пианиста М.Д. Готлиба. Настоящий педагог тот, для которого интересы студента, в данном случае мои, превыше всего и об остальном он просто не думает. Вы таких педагогов видели? Встречали? Если да, значит вы счастливый человек, как и я. Я до сих пор точно не знаю, да и не узнаю, меньше или больше я бы получил по предмету у Леонтия Фёдоровича, но значительность этого поступка я оценил намного позже, став совсем взрослым, познав многое в жизни. Леонтий Фёдорович Дунаев – это один из тех немногих людей, кому я всю жизнь стараюсь подражать во всем. А уж получается это или нет– не мне судить. А годы шли, я занимался по чтению партитур у Готлиба, кстати, об этом замечательном музыканте я попробую рассказать в отдельном рассказе. С Дунаевым мы часто разговаривали, что-то обсуждали. Помню после выпуска мы как-то встретились, где-то что-то выпивали и он подарил мне портфель, который я берег до самого отъезда в Израиль в 1992 году. Больше мы не виделись, к сожалению. После возвращения в Россию я пытался как-то наладить контакт через интернет и мой интернетовский друг, тоже бывший военный дирижер Альберт Инжоян, однокурсник Леонтия Фёдоровича, дал мне его телефон. Я ему позвонил, и мы долго с ним разговаривали по телефону. Жизнь научила меня, что кумиров детства и молодости и их истинные профессиональные или человеческие качества по-настоящему можешь оценить только через много лет. Чтобы понять их, и их настоящую значимость, надо сначала самому дорасти. Дорасти не до них, а до того, чтобы понять. Леонтий Фёдорович до сих пор работает, и есть счастливые люди, которым он передает свои фантастические знания.

Дорогой, замечательный и любимый Леонтий Фёдорович! Я очень счастлив, что Вы были на моем жизненном пути.

***

***

Глава 7

Книга о знаменитой биографии не изменит вашу биографию, но исправит её кое в чём. Надеюсь, что эти слова убеждают, что читать полезно. И не только фейсбук, но и книги. А воспоминания об ушедших помогают жить по-человечески.

Игорь Левин
с 1970 по 1973гг. курсант факультета военных дирижёров
при МГК им. П.И. Чайковского

***
– Больно, – сказало сердце.
– Забудешь, –успокоило время.
– Но я буду постоянно возвращаться, – прошептала память....

А.В. Карпов

Дарил на счастье музыку…

М. Н. Проценко

***

Глава 8

Мы единственная семья, в которой так много
военных дирижёров и музыкантов.

В. Халилов

Александр Михайлович Халилов

***

***

***

Глава 9

Нам всем нужны воспоминания,
чтобы знать кто мы такие ...

Леонард Шелби

Н.Ф. Ущаповский

В. В. Захарченко

А. А. Хворостов
преподаватель отдела духовых и ударных инструментов
академического музыкального училища при МГК им. П.И. Чайковского